История ассириологии и изучения Вавилона (часть 1)
Первое
известие о клинописи принес в Европу итальянский путешественник Рietrо
dellа Vаllee в 1621 г.
из Персеполя, где он срисовал несколько клинописных знаков и высказал
предположение, что их надо читать слева направо. Он же вывез из Египта
конто-арабский словарь и две мумии. В 1674 г. Сhardin в своем описании путешествия в
Персию уже привел целую клинообразную надпись, а в 1762 г. граф Сауlus издал
алебастровую вазу с именем Ксеркса, написанным тремя; клинообразными и
египетским иероглифическим шрифтами. Различные путешественники за это время
успели скопировать в Персеполе несколько новых текстов, большею частью
трехязычных, но наиболее точные копии удалось сделать только в 1765 г. Карстену Нибуру,
который в то же время распознал в клинописных текстах три различных системы и в
простейшей из них — 42 алфавитных знака. Он же дал первые рисунки персепольских
развалин. В 1802 г.
датский академик Мюнтер определил силлабический характер второй системы и
считал третью написанною идеографическими знаками; все три, когда они соединены
на одной надписи, он совершенно верно считал переводами одного и того же текста
на разные языки, причем на первом месте должен стоять господствующий язык т. е.
для Персеполя — персидский. А так как первая система — наиболее простая и
алфавитная, то он немедленно приступил к ее разбору. Четыре десятка ее знаков
он разложил на гласные и согласные, руководствуясь априорным положением, что
первые встречаются чаще. Затем, пользуясь зендским языком, стал, определяться
какие гласные встречаются чаще. Таким путем, однако, ему удалось разобрать
только две буквы — а и б; кроме того, он обратил внимание ученых на то, что в
надписях повторяются те же группы знаков, иногда с видоизменениями в концах. Он
распознал в этом повторение слов с различными падежными окончаниями. Дальнейший
шаг сделал Гротефенд, воспользовавшись двумя небольшими надписями клинописью
первого рода из числа привезенных Нибуром. Найдя в них параллельные
тождественные группы знаков, он, руководствуясь предположением Тихсена, что в
персепольских надписях надо искать титулатуру Ахеменидов, заключил, что
наиболее часто встречающаяся группа знаков должна обозначать слово «царь», а
предшествующая ей, различная в обеих надписях — имя царя. Таким образом он
разложил обе надписи:
X царь а царьцарь + βYc d
Z Царь а царьцарь + βXцарь + е с d
X,
Y, Z — собственные имена; β и е — окончания падежа, а с и d — пока неизвестные
группы знаков.
Взяв
за образец титулатуру Сасанидов, Гротефенд предположил, что а — «великий»; царь
+ β — «царей», с — «сын», d — Ахеменид. Тогда получится: X, царь великий, царь
царей, Y—а сын, Ахеменид, — Z, царь великий, царь царей, X—а царя сын,
Ахеменид. Оставалось угадать собственные имена. В династии Ахеменидов было два
случая, когда дед не был царем: отец Кира — Камбиз и отец Дария — Виштаспа. В
данном случае дед царя не назван царем; он мог быть только Виштаспой, так как
имя его по длине подходило к группе знаков и, кроме того, что еще более важно,
имя царя начиналось теми же знаками, что слово «царь». Очевидно, это был
Ксеркс, по-персидски Кшаярша, тогда как «царь» — «кшаятия». Недостаток
материала и ошибочное предположение о полной тожественности древне-перситтского
и зентдского языков были причиной того, что Гротефенду удалось правильно
определить на основании собственных имен только 9 знаков. Тем не менее, это был
решительный шаг по пути разбора клинописи. Доклад об этом открытий Гротефенд
сделал 4 сентября 1802 г.
в заседании Геттингенского ученого общества, но в Германии он не имел успеха, и
только французские ученые как следует оценили его. Так, следуя его системе,
Бюрнуф в 1836 г.
определил все знаки древне-персидского клинописного алфавита. Весьма важное
значение для проверки работ Гротефенда и Бюрнуфа, а также для дальнейшего
движения, имели работы Раулинсона. Этот англичанин служил офицером в персидской
армии и, стоя на западной границе Персии, почти не знал об успехах европейской
науки. Самостоятельно занявшись клинописью в 1835 г., он пришел к тем же
результатам, что и Гротефенд, исходя из других надписей. Особенно плодотворно
было открытие им громадной надписи, начертанной Дарием I на Бехистунской скале
и повествующей об усмирении им многочисленных мятежей и низложении различных
самозванцев, С большой затратой времени, средств и сил, с опасностью для жизни
скопировал он эту трехязычную надпись, помещенную на высоте 100 футов от подошвы
скалы. До 50 встречающихся в ней собственных имен дали возможность окончательно
проверить чтение его предшественников, а самый текст, дал материал.
(400
строк) для грамматики и словаря древне-персидского языка. Эта же надпись дала
Раулинсону средство для проникновения в две другие системы клинописи. Более
сотни силлабических знаков второй системы были разобраны им и Норрисом (1855);
язык был признан, после долгих колебаний, наречием области Суз, новоэламским.
Труднее было справиться с третьей системой. Она состояла из нескольких сотен
знаков, но занимала меньше места, чем две предыдущие. Сначала полагали, что она
не силлабическая, а идеографическая, т. е., что в ней каждый знак служит для
изображения целого понятия. Но внимательное рассмотрение трехязычных надписей
убедило, что, будучи переводом персидского текста, третья система заключает в
себе и собственные имена персидских царей, написанные несколькими знаками, а
следовательно, в ней есть если не буквы, то слоговые знаки. Еще Мюнтер в 1802 г. говорил, что
некоторые знаки третьей системы напоминают те, которые начертаны на кирпичах,
находимых в развалинах Вавилона. Богатые археологические находки Лэйярда и
Ботта в Ниневии окончательно убедили ученых в тожественности третьей системы
ахеменидских текстов с ассиро-вавилонской клинописью.
Ясно
стало, что персидские цари после текста на своем и эламском языках поместили
перевод на языке первенствующего культурного народа Азии. После многих
недоумений этот язык признали семитическим, а шрифт его — смесью идеограмм с
силлабическими знаками. После этого Xинксу, Опперту и др. удалось положить
начало разбору вавилонской клинописи. Независимо от европейских, ученых,
Раулинсон пришел к тем же результатам, разбирая на месте Бехистунскую надпись с
привлечением одноязычных ассирийских. В своей работе, вышедшей в 1851 г., он дал перечень 246
вавилонских знаков с большей частью верными чтениями. В 1857 г. новая ветвь
исторической науки «ассириология» могла уже выдержать первое испытание: по
поручению Royal Asiatic Society ассириологи Раулинсон, Тальбот, Опперт и Хинкс
прочли присланную каждому из них ассирийскую надпись. Их самостоятельные
переводы оказались весьма близкими и сходными. В недавнее время обращено
внимание на найденные в Вавилоне и теперь находящиеся в Британском музее
глиняные таблички времен Селевкидов с клинописью в транскрипции греческими
буквами. Эта транскрипция вполне подтверждает принятую в новой науке. О
клинописи и ее разборе см. подробнее: Каиlеn, Assyrien und Babylonien, 1891.
Астафьев,
Древностивавилоно-ассирийские, 1882. Ср. Sаусеи Pinches, Greek transcriptions
of Babylonian tablets (Proceedings of the Soc. Bibl. Arch., 24).
По
всей области рек Тигра и Евфрата и в Сирии уже давно обращали на себя внимание
выдающиеся из окружающей равнины холмы, которые заключают в себе развалины
древних городов. Еще путешественники XVI и XVII вв. указывали на холмы против
Моссула, как на место древней Ниневии. В конце XVIII в. папский представитель в
Вавилонии, архиепископ Beauchamp обратил внимание ученых на холмы у Хилла, как
на остатки Вавилона, а также на развалины к югу от Багдада на Тигре (Memoire
sur les antiquites Babyl, aux environs de Bagdad, 1790), откуда уже мог послать
во Францию памятники; английская Остиндская компания стала заботиться о
составлении вавилонской коллекции, которая, найдя себе место в East India House
в Лондоне, была родоначальницей богатейшего ныне собрания Британского музея.
Последний скоро также получил новые приобретения науки в Вавилонии. Англичанин
Рич, уполномоченный Остиндской компании в Багдаде, занялся описанием
вавилонских развалин и издал в 1815
г. свою «Memoirs of the ruins of Babylon». Ему удалось
побывать также в окрестностях Моссула, собрать и там древности, снять точные
планы, составить подробные описания. Его разнообразная коллекция, выставленная в
Британском музее, возбудила всеобщий интерес к библейскому Вавилону и Ниневии,
и французский вице-консул в Моссуле. Поль Ботта начал в декабре 1842 г. раскапывать стоящий
на месте Ниневии холм Куюнджик, но без особенных результатов. Тогда он перешел
к другому холму — Хорсабаду, и здесь его работы увенчались успехом — были
найдены остатки дворца царя Саргона; стены оказались покрыты прекрасными
барельефами, которые тотчас же после открытия зарисовал художник Flandin. В 1846 г. результаты были
доставлены в Лувр, и на счет правительства было предпринято роскошное идание их
(Monuments de Ninive, в 5 томах).
Успехи
французов возбудили соревнование англичан. В 1845 г. молодой англичанин
Лэйярд (Layard) на средства мецената Кеннинга успешно начал раскапывать у Моссула
холм Нимруд вверх по Тигру, место древнего города Калаха. Здесь он открыл
интересные скульптуры и дворец Ассурнасирпала и, принявшись снова за
оставленный французами Куюнджик, нашел впервые остатки ниневийского дворца.
Открытия его побудили Британский музей дать ему средства для дальнейших работ.
В 1849—51 гг. продолжалась вторая его экспедиция, в которой принял участие
оказавший большие услуги ассириологии английский консул Рассам. Были раскопаны
дворец Синахериба в Куюнджике, развалины дворца Тиглатпаласара в Калат-Шергате,
древнем Ассуре, а также найдена во дворце Ассурбанипала его придворная
библиотека. Это удивительное открытие до сих пор остается одним из
неисчерпаемых сокровищ Британского музея. И другие находки Лэйярда превзошли
все ожидания. Множество прекрасных барельефов, украшавших стены дворцов,
вводили в самую жизнь ассириян, масса мелких древностей давала материал для
археолога, а бесчисленное количество клинописных текстов еще ждало
исследователя. Результатыэкспедицииизложенывтрудах: Layard, Monuments of Nineveh, 1849; Nineveh,
and its remains (2т. 5-еизд.), 1850; Discoveries in the
ruins of Nineveh and Babylon, 1853. Русский перевод: Путешествие и труды Лэйярда и открытие памятников
Ниневии. Библиот. для чтения, 1857. После возвращения Лэйярда в Англию, его
дело продолжали Рассам и Лофтус, также сделавшие интересные находки. Затем, до
70-х годов о Ниневии мало думали. Толчок к новому интересу подали работы
Джорджа Смита над документами, найденными в библиотеке Ассурбанипала. Ему удалось
найти среди них вавилонское сказание о потопе и другие части эпоса Гильгамеша.
Сообщение его произвело такую сенсацию, что редакция «Daily Telegraph» дала
Смиту 1000 гиней (10000 руб.) на отыскание недостающих частей эпоса. В 1873 г. Смит отправился в
Ниневию, и ему действительно удалось в Куюнджике найти то, чего он искал.
Впоследствии его посылали еще два раза производить раскопки, и он нашел немало
новых памятников ассирийской литературы исторического и религиозного
содержания; его работы и издания найденных и разобранных им космогонических
текстов имели необыкновенный успех и были одной из причин пробуждения того
интереса к Древнему Востоку, который так силен в Западной Европе, особенно в
Англии. После него раскопки продолжал неутомимый Рассам. Получив, благодаря
содействию Лэйярда, теперь уже британского посланника в Константинополе,
необычайные льготы, он, однако, стал слишком злоупотреблять ими и обратил
археологические изыскания в спорт, копая сразу во многих местах и гоняясь лишь
за необычайным. Наиболее важной находкой его на этот раз были знаменитые
балаватские бронзовые врата с прекрасными мелкими барельефами, изображающими
подвиги Салманасара II. После его возвращения в 1882 г. в Англию, Ниневия не
видала исследователей до, 1903
г., когда экспедиция Британского музея с Кингом и
Томпсоном во главе вновь принялась за Куюнджик и открыла остатки разрушенного
храма Набу. В том же году немецкое Orientgesellsehaft начало производить
раскопки в Калат-Шергате, древнем Ассуре, и обследовало памятники, начиная с
древнейших времен ассирийского царства и кончая эпохой его падения. Найдено
множество надписей, громадное количество таблеток из храмового архива, остатков
частных домов и погребений самого разнообразного типа.
Вавилония долго после Рича не привлекала археологов, только в
1852—4 гг. французское правительство снарядило сюда экспедицию под начальством
Френеля и Оппертa. К несчастью, ее результаты погибли, потонув в Тигре. В 1854 г. англичане Тэйлор и
Лофтус открыли под холмами Варка и Мукайяр развалины городов Эреха и Ура,
интересных также и для библейской истории. В том же году Раулинсон обследовал
башню Бирс-Нимруд, которая оказалась описанным у Геродота храмом с семью
этажами. Дальнейшие розыскания Рассама установили, что эта местность — Борсиппа,
предместье Вавилона, лежавшего на противоположном берегу Евфрата. В 1876 г. Рассам и Раулинсон
копали холм Абу-Хабба, который оказался местом древнего Сиппара с его
знаменитым храмом бога солнца Шамаша, состоявшим из 300 зал и помещений для
жрецов, архивов и т. п. В архивах найдено множество клинописных табличек
делового содержания: храм служил также присутственным местом для сделок разного
рода. В 1877 г.
начал свои плодотворные изыскания в лежащем еще далее к югу холме Телло француз
де-Сарзек. Здесь были найдены развалины храмов и дворцов, превосходящих по
древности все, до тех пор найденные в этих местах. Памятники культуры,
процветавшей здесь еще до основания Вавилона, состоят из великолепных
диоритовых статуй, сосудов, бронз и великого множества клинописных табличек.
Все это является в настоящее время лучшим украшением Лувра. См. Е. de-Sarzec,
Decou-vertes en Chaldee. — После смерти de-Sarzec'а раскопки продолжал с 1903 г. капитан Сrоs,
успевший сделать важные открытия. См. Сrоs, НеuzеуиТhurеаи Dangin, Nouvelles fouilles de
Tello. Paris, 1910—11.
В
последнее время Вавилонию исследуют, главным образом, немцы и американцы. В 1887 г. Петерс снарядил
экспедицию от Пенсильванского университета. Раскопки производились на холме к
юго-востоку от Вавилона, заключавшем в себе развалины знаменитого древнего
города Ниппура, и привели к богатым результатам. Нашли большой храм бога
Энлиля, основанный еще раньше храмов, найденных в Телло, бывший одним из
главных мест паломничества и переживший много эпох истории. От всех их остались
интересные следы, а в архивах множество деловых документов, главным образом,
XVIII—XIII вв. и даже персидских времен. Найдены также гробницы, что особенно
интересно, так как погребальный культ в Вавилонии нам мало известен. Раскопки
потом были возобновлены под руководством проф. Гильпрехта. Весной 1900 г. найдена богатая
храмовая библиотека. Результатыэкспедициипубликуютсяврядетомов «The Babylonian Expedition of
the University of Pennsylvania» с1896 г.
См. еще Peters, Nippur. 2
т., 1898. В 1899 г.
начала свои работы в Вавилоне экспедиция, снаряженная немецким
Orientgesellschaft, под руководством Кольдевея. Исследовали дворец
Навуходоносора и великий храм Мардука, открыли священную дорогу, по которой
направлялись праздничные процессии Вавилона в лежавшую напротив Борсиппу,
установили план Вавилона и т. п. В 1902 г. немцы раскопали холм Фара, заключавший
в себе развалины весьма древнего, «допотопного» города Шуриппака, на месте
которого потом не было поселения. Здесь открыты храмовая башня и интересный
некрополь, равно как под соседним холмом Абу-Хатабом (др. Киссура). Отчеты
помещаются в малодоступных «Mitteihmgen» Общества. В 1903—4 гг. американская
экспедиция сделала интересные находки (между прочим, найдены древнейшие
сумерийские статуи) под холмом Бисмайя (др. Адаб).
Важными
для разрешения проблем истории и этнографии древнейшего Сеннаара, оказались
археологические исследования, произведенные Pumpelly по почину Carnegie
Institution в Вашингтоне в 1903—4 гг. в Закаспийской области и близ Ашхабада, а
также немецкой экспедицией Губерта Шмидтав Мерве. Найденные ими доисторические
культуры обнаружили, повидимому, некоторые параллели к памятникам древности «к
западу от Иранского плоскогорья» и дали повод к предположениям о выселении
сумерийцев с востока.
Были
и попытки общих обзоров истории Древнего Востока. Наибольшею известностью
пользуются книги Ленормана и Масперо. Многотомная история Ленормана (9-е изд.,
1881), удостоившаяся двукратного перевода на русский язык, не заслуживает
внимания: ее автор, талантливый ученый, не свободен от фантастических
построений и необдуманных выводов. Труд Масперо, Histoire ancienne des peuples
de l'Orient (первое издание 1875) в настоящее время пользуется наибольшим
распространением; в 4-м издании он переведен на русский язык, а в 5-м расширен
до 3 больших томов с прекрасными иллюстрациями и обильными ссылками на всю
литературу до 1896 г.
Здесь едва ли не впервые история Древнего Востока изложена как цельный период
всемирной истории, а не как механическое соединение историй отдельных
государств. Масперо — великий египтолог, а потому в его труде написана по
источникам и имеет самостоятельное значение главным образом история Египта.
Недостатком книги можно считать слишком догматический тон.
Имя
Масперо вводит нас уже во второй период истории нашей науки. Накопление
материала и увеличение числа ученых сил, а также более трезвое отношение, дали
возможность углубиться в открытые источники, классифицировать их и распознавать
эпохи. Масперо и Эрману принадлежит заслуга провести этот исторический метод в
своих работах; первый последовательно применил его к истории египетской религии
(в своих замечательных статьях в Revue de l'histoire des religions), и тем
совершенно упразднил систему Бругша; второй (особенно в своей прекрасной книге
Aegypten und aegyptisches Leben) — к египетским государственными бытовым
древностям и языку. Оба они создали школы молодых ученых, которым наука обязана
весьма важными открытиями и разработкой многих существенных вопросов
египтологии. Открытия древнейших памятников Вавилонии поставили на очередь
применение того же метода к истории Вавилона и Ассирии (напр., в истории
вавилонской религии Jastrоw'а, сначала написанной по-английски, потом вышедшей
в значительно расширенном немецком издании: Die Religion Babyloniens und
Assyriens), и в настоящее время ассириологи с успехом трудятся над изучением
древнейших периодов истории Передней Азии, давая обильный материал для
специальных периодических изданий: Zeitschrift fur Assyriologie, Beitrage fur Assyriologie,
Assyriologische Bibliothek, Revue d'Assyriologie и др. Появилось и издание
полных переводов клинописных текстов, сделанных немецкими учеными,
объединвшимися около главы немецкой ассириологии Шрадера — в сборнике
Keilinschriftliche Bibliothek. Здесь в шести томах даны транскрипции и переводы
летописей, строительных надписей по царствованиям, юридических текстов,
документов из Телль-Амарны, религиозной и эпической поэзии. С 80-х годов
появились и новые общие труды по истории Древнего Востока. В 1884 г. вышел первый том
знаменитой Geschichte des Altertums Эдуарда Мейера, представляющий
замечательный опыт построения истории Древнего Востока на основании доступного
в то время материала. Книга была образцовым компендием в течение 25 лет. На
ряду с нею появляются другие ценные коллективные труды — наука уже стала
разветвляться. Материал настолько разросся, что для одного лица разработка
истории всех народов Древнего Востока сделалась задачей нелегкой, и удобнее
было разделить труд между несколькими специалистами. И вот появляются такие
коллективные труды. В Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen, под
редакцией Онкена, Египет написан Дюмихеном и Эд. Мейером, Финикия — Пичманом,
Ассиро-Вавилония — Гоммелем, Персия — Юсти. Все эти труды весьма обширны и
стараются соединить строгую научность с доступностью изложения. Конечно, они
уже значительно устарели. Труд Пичмана при всех своих недостатках (доведен
только до персидского времени и не обнимает всех сторон культуры) — пока
единственный после Моверса (в 40-х годах) по истории финикиян, выходящий за
пределы краткого очерка или статьи. В то же время готская фирма Пертеса
выпустила серию Handbucher fur alte Geschichte, в которой история Египта
принадлежит Видеману, Ассиро-Вавилонии — Тиле, Израиля — Киттелю, Мидии и
Персии — Прашеку. Это — весьма почтенные труды, хотя частью и устаревшие. Книгу
Видемана, конечно, нельзя назвать историей — это хорошее справочное пособие, в
котором перечислены все известные ко времени выхода ее (1888) источники в
порядке царствований, и притом большею частью лишь те, в которых упоминается
тот или другой царь. Труды Тиле и Киттеля принадлежат пока к наилучшим среди
общих историй Ассирии и Израиля. Тиле принадлежит еще краткая всеобщая история
древних религий, написанная первоначально по-голландски, но переведенная на
многие языки. При всех знаниях и талантливости автора, едва ли под силу одному
ученому самостоятельное обозрение всех религий древности. В этом отношении
следует поставить выше коллективный труд по истории религий, изданный под
редакцией Шантепи-де-ля-Соссэй, имеющийся: и в русском переводе. В нем
египетская и вавилонская религии написаны хорошими знатоками этого дела — Ланге
и Иеремиасом. В недавнее время появились еще труды по египетской религии,
написанные Эрманом, Штейндорфом, Навиллем, Брестедом. Упомянем еще о попытке
всеобщей истории древнего, и в частности восточного искусства, принадлежащей
Perrot и Chipiez (Histoire de l'art dans Pantiquite), в десяти больших томах.
Это — весьма ценный, основной труд, недостатком которого является, впрочем,
излишняя растянутость. Особенно ценны части, посвященные финикийскому,
ассирийскому и персидскому искусству. Конечно, во многих частях он уже сильно
устарел: после его появления наука обогатилась, такими открытиями, и художественный
материал так разросся, что новый большой труд по истории искусства Древнего
Востока является настоятельной необходимостью. Работы Масперо (Archeologie
Egyptienne, 1887; Egypte в серии Ars una, 1912, есть русский перевод, и др.),
Г. Ф. Биссинга (Denkmaler a'gypt. Sculptur. 1906—11 и др.), Капарa (Les debuts
de l'art en Egypte, 1904 и др.) могут считаться только подготовительными к
такому труду. Проф. Ф. И. Шмидту принадлежит попытка на основании истории
искусства исследовать ход исторической эволюции. Первый том, содержащий
введение, искусство Древнего Востока и крито-микенского мира, вышел под
заглавием: Законы истории. Введение к курсу всеобщей истории искусства.
Харьков, 1916.
Обращали
на себя внимание и научные приобретения древне-восточных народов. Radet,
Cantor, Oppert и Бобынин писали об египетской математике; иезуиты Strassmaiеr и
Еррing — о вавилонской астрономии (Astronomisches aus Babylon и др.); бар.
Oefele, В. Модестов занимаются древневосточной медициной и написали несколько
чрезвычайно ценных исследований в этой области (первому принадлежат
Vorhippokratische Medizin, Keilschriftmedizin in Parallelen и мн. др.).
Неожиданные
открытия конца XIX в. в области древне-вавилонской культуры в связи с находкой
Телль-Амарны и доисторических памятников Египта, а также с открытием
второстепенных культур и народов Древнего Востока, произвели новый переворот в
науке. Мы теперь переживаем уже третий период ее истории, в котором
долгое время главными двигателями были немецкие ученые, принимавшие лично до
мировой войны деятельное участие в извлечении из земли остатков древних культур
(немецкое Orientgesellschaft). Роль Вавилона и его влияние на культуру
человечества теперь выступили более ярко; вместе с тем, подавляющая масса
делового материала дала возможность заняться экономической стороной жизни
древневосточных народов, их политикой и государственностью; история Древнего
Востока начинает становиться историей в настоящем смысле этого слова, скелет
начинает облекаться в плоть и кровь. Представители точных наук приходят на
помощь ориенталистам-историкам в вопросах хронологии (см. ниже), антропологии,
геологии и палеонтологии; они вместе со специалистами по доисторической
археологии содействуют уяснению вопросов о происхождении рас Древнего Востока
(Вирхов, Люшан, Эттеркинг, Швейнфурт и др.) или стараются уяснить геологическое
и доисторическое прошлое их стран (de-Morgan, Les premieres civilisations,
1909), Открываются новые широкие горизонты, археология и лингвистика обещают
содействовать снятию завесы с великого вопроса о происхождении и связи
восточных культуру заговорили об едином миросозерцании единой эпохи
человеческой культуры, загоревшейся на заре истории у устьев Евфрата и оттуда
распространившейся во все стороны. Но тут-то и начинаются увлечения. Берлинское
Vorderasiatische Gesellscbaft, уже самым именем своим доказывающее расширение
кругозора, в лице своих талантливых представителей: Винклера, Штукена,
Мессершмидта, Вебера, Хюсинга и др., идет слишком далеко по этому пути. В ряде
своих изданий они хотят заставить весь мир, все человечество, не исключая
Японии и до-колумбовской Америки, видеть в Вавилоне своего учителя; все
мифологии мира они выводят из вавилонского звездочетства; в самой истории
Древнего Востока они распоряжаются произвольно, не стесняясь самыми смелыми
гипотезами и самыми рискованными построениями. Подвергая полному пересмотру
материал, они слишком стараются везде говорить новое и слишком злоупотребляют
правом историка заключать о предыдущем на основании более известного
последующего. При этом они теряют всякую историческую и лингвистическую
перспективу. Такими недостатками страдают и их общие, написанные для широкой
публики труды: Geschichte Babyloniens-Assyriens и Geschichte Israels Винклера и
третий том Weltgeschichte Гельмольта, написанный Винклером и Нибуром. При всей
талантливости изложения, ставящего новые точки зрения, книги эти требуют при
пользовании большой осторожности; смелые авторы мало считаются с затруднениями.
Не вполне свободна от указанных недостатков и популярная серия, предпринятая
Vorderasiatische Gesellschaft под заглавием Der alte Orient. Впрочем, этот ряд
написанных специалистами популярных брошюр по различным отраслям
древне-восточной истории уже гораздо осторожнее и большею частью дает только
то, что твердо установлено в науке. Но есть и исключения. Особенно ярко и грубо
проявились все отрицательные стороны нового направления в переработке Винклером
и Циммерном знаменитого труда проф. Шрадерa, Keilinschriften und das
alte Testament ивовторомизданиикниги Jеrеmias'a, Das alte
Testament im Licbte des alten Orients. Авторы
привлекли к делу богатейший материал клинописи и семитической археологии, дали
множество ценных заметок и экскурсов, сообщили своим трудам даже общую идею, но
при этом наполнили их невозможными сопоставлениями и комбинациями. Если в
других своих трудах Винклер свел на солнечные и звездные мифы всю ветхозаветную
историю до Давида, то здесь он, вместе с Циммерном, вывел из Вавилона всю
христианскую догматику. В связи с этим следует упомянуть и о знаменитом споре
по великому вопросу, формулированному Деличем в виде «Babel und Bibel». Этот
спор, в связи с пропагандой панвавилонизма, имел одно несомненно благое
последствие — необыкновенно содействовал развитию интереса к Древнему Востоку
среди самых широких слоев общества.