Ни сам Гудеа, ни его политика не были явлениями исключительными для того
времени. Возрождение охватило всю страну, признаки его обнаружены археологами
почти во всех шумерских городах. Мудрые правители, их разумная, направленная на
укрепление единства страны политика и целесообразная хозяйственная, культурная и
общественная деятельность — таковы характерные черты этой эпохи. В последнее
столетие истории Шумера мы становимся свидетелями явления, которое можно было бы
назвать отчаянной попыткой восполнить многовековые пробелы и исправить ошибки,
приведшие страну на грань катастрофы. Не один правитель Лагаша ищет возможности
возрождения величия своего народа, полагаясь на преемственность между «старыми и
новыми временами». Тем же путем идут сюзерены Гудеа и его наследников — цари
третьей династии Ура.
 Каким образом власть оказалась в руках основателя этой династии Ур-Намму, мы
не знаем. Может быть, его назначил правителем Ура Утухенгаль, а может быть, он
стал энси еще до того, как Урук сделался первой после освобождения от ига.кутиев
столицей Шумера. В те годы, когда Утухенгаль именовался царем Шумера, Ур-Намму
был его наместником в Уре. В одной из посвятительных надписей он просит у богов
долгой жизни для своего сюзерена: он хочет выглядеть лояльным и соблюдает
установленный обычаем ритуал. Этот честолюбивый человек и дальновидный политик,
по-видимому, долго вынашивал планы захвата верховной власти над страной, умно и
последовательно готовился к их осуществлению. О его честолюбивых притязаниях
говорит, например, тот факт, что, являясь энси Ура, он называет себя потомком
почитавшейся в Уруке богини Нинсун, т. е. «братом Гильгамеша». Однако притязания
— это еще не все. Правителю Ура удалось свергнуть Утухенгаля не потому, что он
оказался хитрее или способнее своего гегемона и соперника, Ур-Намму лучше, чем
победитель кутиев, понимал сложившуюся в стране обстановку.
Утухенгаль пришел к власти под лозунгом освобождения Шумера, использовав
патриотические чувства своих соотечественников. Но земля шумеров давно уже была
населена не только ими. Шумеры, по справедливому мнению ряда ученых, в это время
составляли в своей стране меньшинство. Государство Утухенгаля населяло много
народностей, представлявших собой две основные культурно-этнические группы.
Утухенгаль — полководец, но не политик — не учел или недооценил важности этого
явления. Ур-Намму — политик, но не полководец — понял, в чем ошибка. Он понял:
чтобы пернуть славу Шумера, он должен опереться на патриотизм обоих народов,
продолжить не одну шумерскую, но и аккадскую традицию. Подчеркивая, что его
государство — это государство шумеров, Утухенгаль подорвал свою власть, а его
находчивый соперник из Ура ловко этим воспользовался. Мы не знаем, как это
случилось — может быть, произошел дворцовый переворот и вооруженное
столкновение, при котором правитель Урука оказался побежденным, — но Утухенгаль
после «семи лет шести месяцев и пятнадцати дней» царствования должен был
уступить место Ур-Намму. О политическом кредо нового царя можно судить по его
титулу «царь Ура, царь Шумера и Аккада», который фигурирует на печатях и в
надписях, обнаруженных в самых различных городах, всюду, где Ур-Намму сооружал
храмы тех или иных богов. Кирпичи с его печатью найдены в Эреду, Ниппуре и Умме.
Для Нанна, своего владыки, Ур-Намму, могучий муж, царь Ура, царь Шумера и
Аккада, воздвиг храм Нанна... —
гласит найденная при раскопках каменная табличка, положенная в фундамент при
закладке храма в Уруке. Рядом с ней обнаружена тридцатисантиметровая статуэтка
человека, несущего корзину со строительным материалом. По мнению некоторых
ученых, это изображение самого Ур-Намму, который, как и Гудеа, традиционно
принимал участие в строительстве храмов.
Строительство храмов в годы царствования Ур-Намму не было продиктовано ни
преклонением перед богами, ни желанием следовать традиции. Это была политика.
Восстанавливая или сооружая «дома богов», возвращая им былой блеск, царь создает
символы величия своего государства, играя на религиозных чувствах своих
подданных, объединяет их вокруг богов и своей персоны. Он использует древнейшие
верования как средство для сплочения населения всей страны.
Ур-Намму строит с большим размахом. Зиккурат в Уре, воздвигнутый Ур-Намму и
его сыном Шульги, вызывал восхищение н являлся предметом подражания для многих
последующих правителей Месопотамии. В 1854 г. Д. Е. Тейлор впервые откопал
отдельные части этого огромного сооружения и нашел там цилиндры с надписями
последнего вавилонского царя, Набонида (556—539 гг. до н. э.), которые гласят:
Я, Набонид, царь Вавилона... зиккурат Эгишширгаль [т. е. Эгишнугаль— храм
бога Нанны] в Уре, который царь Ур-Намму до меня строил, но до конца не довел,
Шульги, его сын, закончил. Из надписей Ур-Намму и его сына Шульги я узнал, что
Ур-Намму строил этот зиккурат, но не довел строительство до конца и что Шульги,
его сын, закончил работы. Теперь зиккурат стал ветхим. Над старым фундаментом,
на котором строили Ур-Намму и его сын Шульги, я соорудил зиккурат, мощный, как в
давние времена...
Полтора тысячелетия отделяют Набонида от Ур-Намму. Этот большой отрезок
времени был заполнен непрерывными разрушительными войнами. Но зиккурат Ура,
несмотря ни на что, выстоял, и восхищенный Набонид захотел воздвигнуть храм
столь же грандиозный, как тот, который построили его предшественники. Мало того,
это сооружение в отличие от крупнейшего зиккурата всех времен, зиккурата
Вавилона, или, как его называет Библия, Вавилонской башни (Э-темен-анки),
сохранилось по сей день и сейчас, в XX в. н. э., производит не менее сильное
впечатление, чем во времена Набонида, в VI в. до н. э. Эта ступенчатая храмовая
башня стояла на огромном возвышении — террасе из кирпича-сырца, облицованного
снаружи обожженным кирпичом, скрепленным асфальтом. Облицовка достигает толщины
около 3 м. Осуществленная Вулли реконструкция зиккурата Ура с большой
достоверностью передает необыкновенную красоту и архитектурное совершенство
этого сооружения.
И сегодня, если вы окажетесь у подножия этого огромного сооружения,
восстановленного лишь до уровня второго этажа, и остановитесь перед лестницами,
ведущими вверх, к не существующим уже храмам и алтарям, вам захочется склонить
голову перед этим гигантским творением рук человеческих, перед этой махиной,
построенной четыре тысячелетия назад посреди плоской, как стол, равнины. Вы
будете поражены величием дел шумеров, их гением и смелостью, с какой они бросали
вызов силам природы.
В противоположность Гудеа, Ур-Намму не оставил после себя пространных
текстов с описанием своей деятельности. Сохранились лишь короткие надписи. К
сожалению, стела, на которой был начертан текст, прославлявший деяния этого
царя, дошла до нас в сильно разрушенном виде. Уцелели лишь осколки этой плиты из
белого известняка, а первоначально она достигала 3 м в высоту и 1,5 м в ширину.
Стела была разделена на пять горизонтальных рядов. Верхний ряд представляет
собой горельеф, изображающий (символически) солнце и луну. В нижнем ряду царь
Ур-Намму обращается с молитвой к небесам, а оттуда к нему спешат крылатые люди с
сосудами в руках, полными «воды жизни». Вулли так расшифровал эти горельефы:
крылатые люди — древнейшее скульптурное изображение ангелов; сосуды с «водой
жизни» обозначают строительство каналов во время правления Ур-Намму. Следующие
три ряда стелы посвящены строительству зиккурата. Ур-Намму представлен здесь
дважды: на первом горельефе он стоит, повернувшись вправо, перед сидящим богом
Наиной и совершает возлияния — наливает воду в высокий кувшин; на втором —
Ур-Намму делает то же самое, стоя перед женой Нанны, богиней Нингаль, но
повернувшись влево. Эта сцена, по-видимому, отражает тот момент, когда боги
побуждают царя строить храм.
В следующем ряду можно различить только царя, несущего на плечах корзину со
строительными инструментами. Ему помогает идущий сзади слуга. Еще ниже мы видим
лестницу.
Ур-Намму придавал большое значение сооружению храмов в Эреду и Ниппуре.
Эреду, священный город бога Энки, интересовал его как один из главных
религиозных центров страны и как важный морской порт. Канал от Ура до Эреду,
вырытый по приказу царя, служил не только для орошения возделываемых земель —
это был кратчайший и наиболее удобный путь, связывавший столицу с Персидским
заливом. Что же касается Ниппура, то, как мы помним, этот город Энлиля был
центром духовной жизни Шумера. Ниппур-ские жрецы имели право даровать правителю
царский титул. Владыкой города, представлявшего собой средоточие религиозной
жизни Шумера, являлся верховный бог шумерского пантеона. Вот почему Ур-Намму
начинает работы по восстановлению Экура. Этим он обеспечивает себе расположение
и поддержку ученых жрецов, которые возносят ему хвалу в обращенной к Энлилю
песне-молитве о благополучии доброго владыки. В ней рассказывается о том, что
Энлиль благосклонно взглянул на Ур-Намму и изрек: «Он будет пастырем» (т. е.
царем). После этого бог повелел своему избраннику вернуть Экуру блеск и мощь.
Когда Ур-Намму приступил к исполнению воли бога, «Энлиль усмирил враждебную
страну, и для жителей Шумера настали дни изобилия». Далее в молитве говорится,
что все боги «благосклонно смотрели на Ур-Намму», а Энлиль дал ему полную власть
над «черноголовыми», так что имя его «звучало от небес до земли».
Создавая централизованное государство, Ур-Намму действует иначе, чем его
предшественники-объединители. Он не надеется на оружие и не прибегает к насилию
(хотя и в его царствование то в одном, то в другом конце страны вспыхивали
войны), а вербует себе сторонников среди различных слоев населения. Его
поддерживают жрецы, которых устраивают богоугодные начинания царя, помогающие им
восстановить свое влияние и престиж; состоятельные граждане, быстро
обогащающиеся за счет развития хозяйства и процветания торговли; простой народ,
радующийся миру и спокойствию в стране.
Однако, следуя традиции, Ур-Намму в то же время совершает и немало
поступков, противоречащих ей. Царь-политик сознает, что вернуть прошлое
невозможно, что воспетые в мифах и сказаниях давние шумерские формы управления
государством устарели, не говоря уже о том, что шумерский царь является
наследником не только шумерских, но и аккадских традиций. Поэтому он строит
управление государством по образцу Нарам-Суэна. По-видимому, уже во времена
Ур-Намму энси становятся лишь назначаемыми царем губернаторами. Ур-Намму
реорганизует армию и налоговую систему, составляет кодекс законов (о
законодательной деятельности Ур-Намму речь пойдет позже).
Таким образом, Ур-Намму создает основы нового государства, укрепление и
совершенствование которого станет задачей его преемника. Основатель третьей
династии Ура, по-видимому, получил титул царя в довольно преклонном возрасте. Он
царствовал с 2112 (?) до 2094 г. до н. э. Эти годы положили начало эпохе пышного
расцвета Шумера благодаря централизованному и гибкому управлению монархов из
Ура.
Перед сыном Ур-Намму Шульги, когда он вступил на трон (около 2093—2046),
стояла более простая задача — укрепить государство и продолжить дело отца. И
Шульги со всей энергией взялся за ее решение. Неуклонно и последовательно он
упрочивает и расширяет полученное в наследство государство, доводит до конца
строительство начатых.при отце зданий и сооружений. Археологи находят кирпичи с
печатью Шульги там же, где и с печатью Ур-Намму. Подобно отцу, Шульги воздвигает
храмы не только в Уре, но и в других городах Шумера. Вождь и политик, Шульги
прекрасно понимает, что рассчитывать только на воскрешение народных традиций,
выражающихся, в частности, в строительстве храмов, нельзя. Духовное возрождение,
по его мнению, должно сопровождаться возрождением военной мощи, тем более что
враждебные страны в любую минуту готовы напасть на Шумер. Шульги доводит до
конца начатую Ур-Намму реорганизацию армии. Еще при Ур-Намму в шумерской армии
появляется новый род войск — лучники. Вот как характеризуется шестнадцатый год
царствования Ур-Намму: «год, когда жители Ура были взяты в войско в качестве
лучников». Шульги пошел дальше: он почти полностью заменил тяжеловооруженные
фаланги пехоты, знакомые нам по «Стеле коршунов», отрядами легковооруженных
лучников. Может быть, он учел трагический опыт Лугальзагеси, чье тяжелое и
неманевренное войско было разбито быстрыми, подвижными отрядами аккадцев. Но
скорее всего мысль о необходимости модернизации стратегии и тактики подсказал
Шульги собственный опыт. Разве можно было противостоять набегам
кочевников-семитов с запада и эламитов с востока, имея малоподвижное,
тяжеловооруженное войско? Есть основания предполагать, что Шульги раздавал земли
своим воинам или небольшим подразделениям и благодаря этому преданные царю
гарнизоны, имевшие свои собственные источники доходов, верно защищали интересы
государства.
При Шульги в Шумере, по-видимому, уже имелось и наемное войско. Хотя
документы, свидетельствующие о появлении наемников, относятся ко времени
правления преемников Шульги, начало этому скорее всего положил Шульги. В годы
его царствования на западных границах Шумера все чаще появляются вооруженные
отряды государства Мари. Очевидно, это были амориты, хотя ученые осторожно
называют их кочевниками с запада. Государство Мари, которое упоминается в
надписях Гудеа (о столкновениях с народом Мари, т. е. с аморитами, говорится и в
более ранних источниках, например в документах аккадского царя Шар-калишарри из
династии Саргона), располагалось к западу от Евфрата. Амориты были известны как
храбрые воины. Во времена Амар-Зуэна они часто упоминаются либо как солдаты,
либо как царские послы, осевшие на шумерской территории: Естественно
предположить, что Шульги старался превратить воинственных врагов в солдат своей
армии.
Унаследованное царем Шульги государство было невелико, оно занимало южную и
центральную часть долины Двуречья. Чтобы принудить врагов к повиновению и
воспрепятствовать консолидации их сил, следовало продемонстрировать им свое
военное могущество. Поэтому Шульги во главе своего реорганизованного войска
приступил к завоеваниям и добился ряда значительных успехов: подчинил своей
власти Элам на востоке, ввел свои войска в страну Симур-ру, расположенную между
Нижним Забом и Диялой на северо-востоке, а в Ашшуре, много веков назад
являвшемся одним из шумерских фортов, вновь разместил воинский гарнизон из Ура.
Еще дальше продвинулся Шульги на западе и северо-западе: он «полностью подчинил
себе», по мнению одних ученых, или «приобрел влияние», по мнению других, в
Канише, в Каппадокии и Алалахе, находившемся в Северной Сирии, у реки Оронт.
Таким образом, войска Шульги продвинулись от Нижнего моря до Верхнего, так же
как армии Саргона и Нарам-Суэна. Неудивительно, что Шульги взял себе титул:
«царь Ура, царь Шумера и Аккада, царь четырех стран света».
Повсюду в завоеванных странах Шульги ставит своих наместников, размещает
воинские гарнизоны. Губернаторами городов и провинций он назначает своих сыновей
(в одной из надписей сообщается, что он даже дочь сделал правительницей Мараши)
или преданных людей. Удержать в повиновении такое огромное, раздираемое
внутренними противоречиями государство было нелегко. То в одном, то в другом
месте вспыхивают восстания, и Шульги приходится предпринимать военные походы или
посылать карательные экспедиции во все концы своей державы. Исследователь этой
эпохи Вайднер сообщает, что в одной только стране Симур-ру за время правления
Шульги произошло пять бунтов, подавленных его войсками. Последний год
царствования Шульги характеризуется как «год, когда Харши и Хуммурти были
разрушены».
Царь Шульги был поистине могущественным правителем, который властвовал над
многими странами, диктовал свою волю многочисленным царям, князьям и
наместникам. Чуть не до края света простиралась его власть. Его храбрые воины
готовы были в любой момент нанести сокрушительный удар по непокорным и
бунтовщикам. Могущество Шульги было столь огромно, что он решил взять себе титул
бога: в надписях перед его именем, как и перед именами древних шумерских богов,
стоит знак — символ бога. Однако не только сознание своего могущества побудило
царя принять такое решение. Приравнивая себя к богам, Шульги следовал традиции
аккадских царей (после него этот обычай переняли его наследники). Этот явно
пропагандистский политический акт сослужил царям-богам неплохую службу: одно
дело бунтовать против царя-человека, другое — против царя-бога. Это соображение
тоже, несомненно, сыграло свою роль, ибо все предпринимаемые шаги царей третьей
династии Ура, якобы придерживавшихся традиции, но при этом энергично
реорганизовывавших политическую и общественную жизнь, содержали рациональное
зерно, были направлены на достижение определенных практических целей. Таким
образом, при деификации Шульги и его преемников не последнюю роль сыграли
интересы государства. В результате Шульги был окружен восторженным почитанием
своего народа. В глазах шумеров и аккадцев он был равен богам. Он открыл пути во
все страны, принес народу богатство и благосостояние. Энлиль, Инанна, весь
огромный пантеон шумерских богов — далеко, Шульги же — рядом. И от этого
создавалось ощущение уверенности в завтрашнем дне. Царь приносил своей стране
реальное благо, был ее подлинным защитником и благодетелем. До нас дошел почти
полный текст гимна Шульги, записанный после падения третьей династии Ура, но
составленный, несомненно, при жизни этого царя. На основании четырнадцати более
или менее удачно дополняющих друг друга фрагментов и почти неиспорченных копий
Адам Фалькенштейн восстановил полный текст этого замечательного литературного
произведения, в котором отражены исторические события и нарисована фигура
отважного и мудрого вождя.
Зиккурат Ура и реконструированные части стен дворца Шульги
Безымянный поэт превозносит до небес величие своего царя, который воздает
хвалу самому себе:
Я царь, я в материнском чреве был уже героем,
Я дикоглазый лев, драконом порожденный,
Царь четырех стран света,
Страж и пастырь «черноголовых»,
Герой и бог всех стран.
Дитя, рожденное Нинсун,
Священным Аном в его сердце призван,
Судьбу мою определил Энлиль,
Нинлиль любимец, — таков я, Шульги.
Путем Нинтур шагающий смиренно,
От бога Энки получивший мудрость,
Могущественный царь Нанны,
Лев Уту, пасть свою раскрывший,
Инанной избранный ради свершения побед, — таков я, Шульги.
Осел, что гордо шествует своей дорогой,
Конь быстроногий с развевающимся хвостом,
Жеребец Шакана, любящий быстрый бег, — таков я.
Я как писец, обученный Нисабой,
Доблести и мужеству моим
Равны мои познанья,
Я соперник его вечных слов.
Влюбленный в справедливость,
Я презираю зло,
Слова вражды я ненавижу,
Я, Шульги, царь могучий, идущий впереди людей.
Я богатырь, коего тешит сила его чресл,
Одно движение стопы — и пробежал по всем дорогам,
Пути все обозначив, замки там построил,
У их подножий я разбил сады, места для отдыха там создал
И поселил надежных там людей.
Тот, кто приходит сверху и кто приходит снизу,
Может [...] не бояться,
Идущий по дороге идти может и ночью
И чувствовать себя как в укрепленном городе.
Дабы достигло мое имя дней далеких, избежав забвения,
Дабы в стране Шумер хвалу мне воздавали,
Дабы чужие страны были мне подвластны,
Я, всем владеющий, постигший быстроту, отправился
Из Ниппура на строительство в Ур,
Как будто это близко; сердце спешить велело.
Как юный лев неутомимый, я показал всем свою силу,
Короткой юбкой опоясал бедра,
Подобно голубю, что, вспугнутый змеей, внезапно ввысь взлетает,
Так двигал я руками,
Такие делал я огромные шаги, как птица Имдугуд, стремящаяся в горы.
Построенные мною города пришли ко мне,
И благосклонным взглядом я поглядел на «черноголовых»,
бесчисленных, как овцы,
Подобно стебелькам на склонах гор, к земле прижатым,
Подобно богу солнца, что людям дарит свет, Так в Эгишнугаль вошел я.
Храму Нанны и его хозяйствам достаток я принес,
Зарезал скот, забил овец немало,
Велел трубить и в барабаны бить,
И весело звучать велел я барабанам.
Я, Шульги, приумноживший богатства, принес я в жертву хлебы,
Как лев на царском троне, испугавшись,
Я пал в «высоком храме» Нингаль на колени,
Дал питьевую воду, льющуюся Долго,
Колени преклонил, хлеб для еды принес я,
Подобно соколу Ниншаре, я взлетел
Направившись из Ниппура в свой город.
В тот день ревела буря, ураган поднялся,
Южный ветер боролся с северным,
А молнии с семью ветрами заполонили небо,
От рева бури земля дрожала.
Ишкур рычал во глубине небес,
А ветры неба сковали воды на земле,
Крупинки града, мелкие и крупные,
Секли мне спину.
Я, царь, не устрашился, не выказал тревоги,
Как юный лев, я продолжал свой путь,
И, как осел степей, я несся быстрым шагом,
Как жеребенок, мчался я один...
Подобно Уту, вечером спешащему в свой дом,
Так я прошел огромный путь.
И с удивлением взирали на меня солдаты храбрые мои.
В один и тот же день я праздновал эшеш и в Ниппуре и в Уре,
И с юным Уту, братом мне и другом,
В дворце, что Ан построил, напиток крепкий пил я.
Певцы мне пели, барабанам и барабанчикам вторя,
С моей невестой, девственной Инанной,
владычицей побед на небе и земле,
Я сел, вкушая яства и напитки.
Ни один судья не в силах отменить мой приговор,
Куда я обращу свой взор, туда и шествую,
И все, что пожелает мое сердце, моим становится.
Ан возложил на мою главу истинный венец,
И скипетр я получил в святом Экуре.
На трон, излучающий свет и стоящий
На мощном фундаменте, я вступил и гордо поднял голову к небесам,
Сделал великим могущество моего царства.
Себе я подчинил чужие страны, дал людям прочность и надежность жизни,
Во всех концах земли народ в своих жилищах
До дней далеких будет славить мое имя [...] в песне
И прославлять величие мое.
Великой царской мощью вознесенный
В Эгишнугале Нанной,
Могуществом, и силой богатырской,
и жизнью в радости богами одаренный,
Великой силой Нинамниром наделенный,
Я, Шульги, тот, кто разгромил все вражеские страны,
кто людям дал надежность жизни,
Кто владел «божествеными силами» неба и земли,
кто не имеет равного себе,
Дитя, о ком заботится герой небес священный Нанна!
Сюжетную основу песни составляет рассказ о путешествии Шульги по случаю
ежемесячного праздника полнолуния — эшеш. Погода не благоприятствует поездке
царя — разражается буря с градом, тем не менее он, преодолев за один день около
150 км, принимает участие в празднествах в Нип-пуре и Уре. Насколько это
совпадает с реальными историческими фактами, для нас не столь уж важно.
Интересно другое: многократное упоминание о скорости передвижения Шульги.
Вероятно, здесь автор имеет в виду его военные походы, способность Шульги быстро
перебрасывать войска с одного конца обширного государства на другой. Заслуживает
внимания также сообщение о строительстве «замков» на далеких торговых путях.
Гимн Шульги оперирует конкретными фактами, насыщен историческими реалиями,
которые известны по другим источникам. В нем рассказывается о ряде мероприятий
царя: он послал доверенных людей на отдаленные пограничные заставы, разместил
там воинские гарнизоны, солдаты которых имели свои «сады», обеспечил
безопасность купеческих караванов.
Царь-бог Шульги не ограничивался строительством одних только храмов. Он
соорудил в Уре огромный дворец Эхурсаг, в котором разместился весь чиновничий
аппарат государства. Богу — богово, кесарю — кесарево. Все те функции, которые
прежде выполняла храмовая администрация, теперь перешли к царским чиновникам.
Дворец контролирует все стороны хозяйственной жизни Шумера, ведет учет налоговых
поступлений, доходов от царских поместий и мастерских, податей и дани. Продолжая
начатую отцом унификацию, Шульги вводит обязательную для всего государства
единую систему мер и весов, определяет точный размер пошлин и т. д.
Желая еще больше утвердить себя в роли бога, а может быть, для поддержания
традиции, восходящей к первой династии Ура, Шульги строит для себя рядом с
гробницей своего отца и матери на древнем царском кладбище, на глубине Юм
обширную гробницу из обожженного кирпича — настоящий подземный «дом». Следующий
после Шульги царь построил там же еще два «дома» — для себя и своей жены. Над
подземными гробницами, обнаруженными Вулли, высился мавзолей.
Хотя военные походы отнимали у царя немало времени, он, как мы видим,
управлялся и с другими делами. У него даже было хобби. Обнаруженные в
Пузриш-Дагане, недалеко от Ниппура, таблички привлекли к этой местности внимание
ученых. Первоначально считалось, что Шульги имел здесь свою личную резиденцию,
построенную на тридцать девятом году царствования. Однако исследования последних
лет показали, что в этом месте находилась не резиденция, а ферма царя. В
документах хозяйственной отчетности перечислены животные, которые здесь
содержались. Сохранились таблички, удостоверяющие поступление на ферму в
Пузриш-Дагане крупного рогатого скота, овец, коз, ягнят и других животных (в
качестве налогов, даров и жертвоприношений от подданных царя). Есть и таблички
расхода, из которых явствует, что ферма поставляла на царскую кухню всевозможные
мясные продукты. В Пузриш-Дагане держали не только домашних животных: коров,
баранов, коз, свиней, ослов, но и диких: зубров, туров, ланей, оленей и др.
Молоко косули считалось любимым напитком богов и приносилось им в дар. Страстно
увлекавшийся охотой царь собирал на своей ферме различные виды диких горных
козлов, муфлонов, антилоп, газелей, а также кабанов и медведей. Последних,
по-видимому, было много, так как мясо молодых медведей поставлялось на дворцовую
кухню, а старые «несли охрану» городских ворот, что вызывало у приезжающих страх
и восхищение перед царем, которому служат даже грозные дикие звери.
Перечни пойманных царем и для царя животных являются сейчас бесценным
источником сведений об азиатской фауне того времени. Шульги процарствовал 48
лет. Он оставил после себя огромное, богатое, прекрасно организованное
государство. Понятие «богатое» требует небольшого комментария. Не подлежит
сомнению, что в результате политики Ур-Намму и Шульги противоречие между
богатством и бедностью резко углубилось. Возродились храмы как экономическая
сила страны. Благочестие царей — строителей храмов должно было служить примером
для граждан, и без того достаточно преданных своим богам. Широкой рекой потекли
в храмы жертвоприношения богам, которые совершались из самых различных
побуждений: из чувства долга, ради получения помощи от храма, в порыве
религиозных чувств или для того, чтобы заслужить милость небес. Интересные
сведения по этому вопросу содержат таблички из архивов Ниппура, обработанные в
1910 г. Гильпрехтом и в 30-е годы Т. Фишером. Характерно, что в них нет никаких
упоминаний о вывозе товаров из священного города. Зато о ввозе говорится очень
много. Из Лагаша привозились рыба, ячмень, ценные минералы, орудия труда, из
Гирсу — рыба и пшеница, из Ура — ячмень и фасоль (или бобы), из Уммы — ячмень и
тростник, из Урубиля (города богини Нинтинуг-га) — кирпич. Все эти товары
большими партиями доставлялись судами. Многочисленные таблички сообщают о том,
что в шумерских храмах, по старинному обычаю, было развито производство самых
разнообразных изделий, например в Ниппуре — изделий из шерсти — тканей и одежды.
Шерсть получали от овец и коз, которые поступали в храм в виде жертвоприношений
и паслись на храмовых лугах. Размах производства шерсти в Ниппуре был так велик,
что его храмы превратились в настоящую сокровищницу государства.
Дворец (так принято называть все, что находилось в непосредственном
подчинении царя), несомненно, играл в экономической жизни страны не меньшую
роль, чем храмы. Царю, как и храмам, принадлежали поля, луга, бесчисленные
стада, корабли, ремесленные мастерские. Кроме того, наряду с «предприятиями»
царя существовали «предприятия» высших дворцовых чиновников и энси — наместников
и губернаторов отдельных городов и провинций. Имущественное положение царских
подданных зависело от их положения в обществе. Чем ниже ступенька лестницы, на
которой стоял человек, тем скромнее был его достаток.
Обогащалось и купечество. Торговля благодаря безопасности торговых путей
стала прибыльным делом. Судебные документы того времени сообщают об
имущественных спорах, о долговых обязательствах и даже о купле-продаже земли. Не
следует забывать и о царском войске. Солдаты наживались за счет военной добычи,
часто весьма богатой, и всевозможных льгот; например, они получали от царя
земельные наделы. Число богатых граждан росло, а рядом множились ряды бедняков.
В некоторых документах говорится о том, как отцы вынуждены продавать в рабство
свои семьи, детей, чтобы избавиться от долгов и не умереть с голоду. Правда,
рабы-шумеры находились в относительно лучшем положении, чем представители других
племен, взятые в плен на войне или проданные своими военачальниками. Прошли
времена, когда каждый раб был на вес золота, когда о них заботились и обращались
с ними «по-семейному». В результате военных походов Шульги число рабов в стране
значительно увеличилось, да и традиционные шумерские нравы изменились, стали
более суровыми.
Итак, недовольство в государстве третьей династии Ура росло изо дня в день,
создавая угрозу самому его существованию. Опасность положения еще усугублялась
тем, что в Шумере давно уже возобладали иноземные народы, главным образом
семиты. Правда, Ур-Намму и Шульги в своей политике в равной мере опирались как
на шумеров, так и на аккадцев. Но последние теперь оказались в большинстве.
Возможно, это были не аккадцы, а какие-то другие семитские народы, говорившие на
языке, близком к аккадскому.
На западные границы Шумера непрерывно совершали набеги воинственные племена
Марту — амориты. Они захватили Сирию и теперь готовились расправиться с Шумером.
Об этом народе рассказывает короткая легенда, посвященная бракосочетанию бога
Марту с дочерью шумерского бога Нумушды. Когда Нумушда, восхищенный героическими
подвигами Марту, решает отдать ему в жены свою дочь, ее подружки приходят в
отчаяние, потому что бог Марту, а значит, и народ, который он представляет,
ест сырое мясо,
всю свою жизнь не знает, что такое дом, а умерев,
остается непогребенным.
Эти дикие кочевники все чаще появлялись на западных границах Шумера, нападая
на плохо укрепленные города. Одновременно они все большими группами
просачивались на территорию Шумера и мирно оседали в различных горо дах,
увеличивая численность нешумерского населения. Так в Шумере формировалась новая
сила, более тесно связанная с племенами кочевников пустынь Аравии и Сирии, чем
со страной, в которую эти кочевники проникли. Роскошь, в какой жили
привилегированные слои шумерского общества, благосостояние коренного населения
Шумера вызывают у них зависть и неприязнь. Их радуют слухи о бунтах и набегах их
соплеменников и других врагов Шумера.
Задачи, которые стояли перед Амар-Зуэном, вступившим на престол в 2045 г. до
н. э., были нелегки, хотя он и получил в наследство сильное и хорошо
организованное государство. В конце жизни Шульги бунты участились. Отражение
этого явления мы находим, например, в датировке событий: сорок седьмой год
царствования Шульги характеризуется как «год, когда Кимаш был разрушен»;
последний год царствования престарелого правителя, как мы уже говорили,
ознаменован разрушением Харши и Хуммурти. Документы свидетельствуют о том, что
Амар-Зуэн был энергичным и мужественным правителем, продолжившим политику своего
отца. При нем, как и при Шульги, строились храмы и дворцы, развивались торговля
и ремесла, царь-бог назначал высших государственных и храмовых сановников.
Вместе с тем, для того чтобы удержать в своих руках завоевания своего
предшественника, ему приходилось вести многочисленные войны. Амар-Зуэн одержал
ряд побед; в частности, он разрушил Урбиллум, который, по-видимому,
взбунтовался. На отдаленных границах стояли сильные гарнизоны из шумеров и
наемников — аморитов и эламитов. Особенно много в царском войске было аморитов.
О преклонении, каким была окружена особа царя-бога, ярко свидетельствует
надпись, найденная в Ашшуре, где было расквартировано войско Амар-Зуэна.
Назначенный царем наместник провинции оставил документ следующего содержания:
Зарикум, наместник Ашшура, слуга, построил храм для Белатекалим, своей
госпожи [богини], дабы Амар-Зуэн, могущественный царь Ура и царь четырех стран
света, жил долго.
Надо полагать, что Зарикум не являлся исключением и что доблестный
воин-правитель пользовался уважением не только своих соотечественников, но и
чужеземцев.
После восьми лет царствования Амар-Зуэн умер и был похоронен в подземной
гробнице рядом с дедом и отцом. После него к власти пришел Шу-Суэн, который был,
если верить «Царскому списку», сыном Амар-Зуэна, а по предположениям ряда
исследователей — его младшим братом. В пользу последней версии свидетельствуют,
по-видимому, некоторые литературные тексты, в частности знаменитая любовная
песнь царю Шу-Суэну.
История Шумера и судьба его последних правителей сейчас, по прошествии
четырех тысячелетий, наводят на грустные размышления. Последние цари Шумера были
отважны, мудры, дальновидны, они одерживали победы, достигали больших успехов, и
тем не менее их государство стремительно и неотвратимо клонилось к упадку.
Состарилась шумерская цивилизация, одряхлела культура; обращенная в прошлое, она
не могла ни устоять перед трудностями, связанными с новой социально-политической
обстановкой, ни впитать в себя живительные силы нового. В результате она
закоснела в своем традиционализме, оскудела и отошла в прошлое.
Всякое государство подобно прекрасному плоду, который с ожесточением
разъедают черви — снаружи и изнутри. Цари Ура понимали это. Шу-Суэн, как и его
предшественники, вел непрерывные войны на протяжении всего своего
кратковременного царствования (2036—2028). Не забывал он и о сооружении храмов:
в последний год его царствования было закончено строительство «дома бога Шара» в
Умме, на шестом году — установлена стела в честь Энлиля и его божественной
супруги Нинлиль. Таким образом, в политике Шу-Суэна, как и в политике многих
других правителей, мы наблюдаем два направления: с одной стороны, борьба с
внешним врагом (Шу-Суэн ведет бои на западе и на востоке), с другой — стремление
найти поддержку у богов, пропаганда традиционных верований, призванных
объединить коренное население страны вокруг монарха.
Древнейшие шумерские культовые обряды с их сложным ритуалом отправлялись в
эти годы с особенной пышностью. Торжественный обряд «священного бракосочетания»,
на протяжении тысячелетий считавшийся одним из главных шум |