 Достигнутый шумерами высокий уровень цивилизации, созданная ими на
протяжении веков общественно-политическая организация требовали тщательно
разработанных юридических норм для всех сфер жизни. Шумерам были необходимы
четко сформулированные, опирающиеся на традицию законы, соблюдать которые должны
были все граждане. Прежде чем перейти к рассказу о шумерском законодательстве,
опишем некий судебный казус; он мог бы украсить собой любую судебную хронику
древности.
Убит человек. Совершившие это преступление люди ждут решения своей участи.
Те, кто должен вынести приговор, уже заняли места в специальном зале для
судебных заседаний. А во дворе храма собралась толпа: старики и молодежь,
женщины и мужчины вполголоса переругиваются из-за мест, гадают, каким будет
решение суда, кто из подсудимых будет осужден. Сегодня разбирается чрезвычайно
сложное и запутанное дело. Недаром царь Ур-Нинурта, резиденция которого
находилась в городе Иссине, доверил рассмотреть его собранию граждан Ниппура.
Преступление не может остаться безнаказанным — никакое преступление, тем
более убийство. Справедливость, которую охраняет покровительница законов богиня
Нанше, должна восторжествовать, иначе гнев и месть богини обрушатся на людей.
Нанше, покровительница справедливости, правды и милосердия, которая в первый
день Нового года судит род человеческий, «царица, пронзающая взором в сердца
людей», восседает вместе с богиней Нидабой, покровительницей письма и
отчетности, ее мужем, богом Хайа, и свидетелями, чтобы в этот день обратить свой
гнев против тех,
...Кто нарушает установленные обычаи, попирает договоры,
Тех, кто благосклонно взирает на места, где совершается злое...
Тех, кто выдает малый вес за большой вес,
Тех, кто выдает малую меру за большую меру,
Тех, кто, съев [то, что им не принадлежит], не говорит: «Я съел это»,
Тех, кто, выпив, не говорит: «Я выпил это»...
Тех, кто говорит: «Я хочу съесть запретное»,
Тех, кто говорит: «Я хочу выпить запретное»...
Мудрость и справедливость богини должны вдохновить собрание граждан на
вынесение приговора в соответствии с давними, установленными богами законами. За
этим будет следить Нанше,
Та, что знает сироту, знает вдову,
Знает угнетение человека человеком,
Является матерью сироте,
Нанше, которая заботится о вдове,
Добивается правосудия для последнего бедняка.
Царица, которая привлекает беженца на свое лоно,
Дает убежище слабым.
Заседание открывается. Писец уже приготовил мягкую глиняную табличку и
палочку. Он будет вести протокол. Мог ли он предположить, что слова, начертанные
им на глиняной табличке, которая будет храниться в судебных архивах, станут
предметом исследований ученых через 3800 лет?
Процесс, о котором идет речь, состоялся около 1900 г. до н. э. Был убит
человек по имени Лу-Инанна, нишакку, храмовой чиновник. Убийцы должны были
предстать перед собранием граждан Ниппура, которое выполняло функции верховного
суда.
Вот протокол этого судебного заседания:
Нанна-сиг, сын Лу-Сина, Ку-Энлиль, сын Ку-Нан-ны, цирюльник, и
Энлиль-Эннам, раб Адда-каллы, садовник, убили служителя нишакку Лу-Инанну, сына
Лугаль-апинду.
После того как Лу-Инанна, сын Лугаль-апинду, был убит, они сказали
Нин-даде, дочери Лу-Нинурты, жене Лу-Инанны, что ее муж Лу-Инанна убит.
Нин-дада, дочь Лу-Нинурты, не отверзла уст, губы [ее] остались
сомкнутыми.
Об этом деле [тогда] доложили царю [города] Исси-на, [и] царь Ур-Нинурта
повелел, чтобы это дело рассмотрело собрание Ниппура.
Там Ур-Гула, сын Лугаль...; Дуду, птицелов; Али-эллати, клиент [?]; Бузу,
сын Лу-Сина; Элути, сын... Эа; Шешкалла, носильщик [?]; Лугаль-кан, садовник;
Лу-галь-азида, сын Син-андуля, [и] Шеш-калла, сын Шар-... обратились [к
собранию] и сказали:
«Те, которые убили человека, недостойны жить. Эти трое мужчин и эта
женщина должны быть преданы смерти перед седалищем служителя нишакку Лу-Инанны,
сына Лугаль-апинду».
[Тогда] Шу...-лилум... служитель Нинурты, [и] Урбар-Син, садовник,
обратились [к собранию] и сказали:
«Да, муж Нин-дады, дочери Лу-Нинурты, убит, [но] что сделала [?] эта
женщина, чтобы ее убивать?»
[Тогда] [члены] собрания Ниппура обратились [к ним] и сказали:
«Женщина, которую муж не обеспечивал [?], — пусть даже она знала врагов
своего мужа и, [когда] ее муж был убит, узнала, что ее муж убит, — почему бы ей
не хранить [об этом] молчание [?], кто действительно убил».
Согласно решению [?] собрания Ниппура Нанна-сиг, сын Лу-Сина, Ку-Энлиль,
сын Ку-Нанны, цирюльник, и Энлиль-эннам, раб Адда-каллы, садовник, были отданы
[палачу] для казни. [Это] дело было рассмотрено собранием Ниппура...
Несмотря на то что этот текст содержит отдельные испорченные и неясные
места, в целом он понятен и исследователям, и любителям истории. По мнению С. Н.
Краме pa, который изучил и перевел этот древнейший отчет об уголовном процессе
(с точкой зрения Крамера согласны и другие шумерологи, а также историки,
занимающиеся этой эпохой, — А. Фалькенштейн, X. Шмёкель и др.), перед нами
первый в истории человечества документально подтвержденный своеобразный суд
присяжных. То обстоятельство, что выступавшие перед судом люди не именуются
свидетелями и что судьи обращаются к ним, по-видимому, подтверждает эту догадку.
Девять «присяжных» потребовали казни не только трех убийц, но и жены убитого.
Двое выступили в защиту женщины, против признания ее соучастницей преступления.
И современному суду это дело не показалось бы простым, сегодняшним юристам
тоже было бы над чем задуматься. Как же богата и многообразна традиция
судопроизводства шумеров, если судьи вникали в такие тонкости, как
психологические мотивы молчания жены, узнавшей от преступников об убийстве ее
мужа. Этот документ, как и все шумерские судебные отчеты, составлен в весьма
лаконичных выражениях, поэтому мы можем только догадываться о том, насколько
тщательно судьи проанализировали это дело, прежде чем пришли к выводу, что
Нин-дада, хотя и не сообщила властям о совершенном преступлении, все же не была
соучастницей.
Это решение собрания граждан Ниппура, по-видимому, было широко известно в
царстве Ур-Нинурты, в особенности в среде юристов. Тот факт, что до нас дошли
две копии этого судебного отчета, означает, что он имел силу юридического
прецедента, по поводу которого велись дискуссии и который следовало сохранить в
памяти. О том, что это дело принадлежало к числу сложных, свидетельствует то
обстоятельство, что приговор вынес не сам Ур-Нинурта, не судьи его столицы, а
граждане Ниппура.
Но, может возразить внимательный читатель, дело происходило в годы
царствования Ур-Нинурты, около 1900 г. до н. э., через сто лет после крушения
государства Шумер (Ур-Нинурта был шестым правителем династии Иссина). Что общего
имеют со всем этим шумерские законы и обычаи? И при чем здесь шумерский гимн
богине Нанше, фрагменты которого помещены в начале этой главы?
Ответим последовательно на все вопросы. Во-первых, приведенный нами
юридический документ составлен на шумерском языке. Во-вторых, шумерские законы и
обычаи легли в основу законодательства цивилизаций, которые на протяжении
последующих тысячелетий возникали в Месопотамии. И хотя ко времени царствования
Ур-Нинурты государство Шумер перестало существовать, хотя численность шумерского
населения быстро сокращалась, так как страну заселяли семитские народы, традиция
шумерского законодательства и судопроизводства (как и вся шумерская цивилизация
в целом, созданная на протяжении тысячелетней истории Шумера) оставалась прочной
и нерушимой. Пройти мимо всего этого завоеватели не могли. Семитские правители
страны, стремившиеся при помощи законодательных актов укрепить свою власть над
завоеванными территориями, копировали шумерские законы, лишь немного изменяя их.
Передавая дело об убийстве на рассмотрение собрания граждан Ниппура, царь
Ур-Нинурта, несомненно, следовал шумерской традиции, ибо, как считает Якобсен,
«в случаях серьезных преступлений функции суда выполняло собрание граждан,
которое выносило смертный приговор или осуждало преступника на изгнание». Тот
факт, что шумерские законы бережно сохранялись и выполнялись, косвенным образом
свидетельствует об их точности, четкости, ясности и устойчивости. В настоящее
время учеными обнаружены и прямые подтверждения этому. Исследователи давно
предполагали, что, коль скоро в Шумере в эпоху третьей династии Ура существовала
достаточно совершенная система судопроизводства, должны были существовать
писаные, четко сформулированные и обязательные как для судей, так и для граждан
законы. Постепенно, по мере ознакомления с шумерскими письменными документами,
ученые все больше убеждались, что прославленный царь Хаммурапи, диоритовая стела
которого с высеченными на ней законами была раскопана в 1902 г. в руинах города
Сузы, не был первым законодателем в истории человечества. Существовали какие-то
образцы, которые он усовершенствовал и приспособил к новым условиям, к
потребностям своего времени, традициям и обычаям своего народа. Однако все это
были не более чем догадки, домыслы, тогда как стела Хаммурапи существовала
реально.
Между тем через двенадцать лет после находки стелы Хаммурапи археологи
наткнулись на фрагменты более древнего, написанного по-шумерски свода законов.
Археологическая экспедиция 1947 г. обнаружила недостающие части этого документа,
оказавшегося сводом законов царя Липит-Иштара из династии Иссина. Таким образом,
история законодательства была отодвинута на 150 лет назад. В 1948 г.
исследователи нашли аккадский свод законов из Эшнунны, который был на несколько
десятилетий старше кодекса Липит-Иштара. 1952 год принес новое открытие.
Удивительными бывают порой судьбы археологических открытий. В 1902 г. весь
мир был потрясен находкой французского археолога М. Жеке. Участник экспедиции де
Моргана, проводившей археологические изыскания в. Сузах, Жеке обнаружил более
чем двухметровую плиту из черного диорита, так называемую стелу Хаммурапи. А
года за два до этого в руинах Ниппура экспедицией Пенсильванского университета
были найдены два скромных обломка глиняной таблички, которые не привлекли к себе
особого внимания и благополучно отправились в Музей Древнего Востока в Стамбуле,
где лежали в коробке вместе с множеством других табличек. Через какое-то время
хранитель стамбульского музея Ф. Р. Краус обнаружил эти два обломка шумерской
таблички и, соединив оба фрагмента, занес их в каталог Ниппурской коллекции под
номером 3191. Тогда же Краус определил, что табличка содержит текст законов.
Прошло много лет. И вот в 1952 г. Крамер, работавший в стамбульском музее,
получает письмо от Крауса, который уже вернулся на родину. В письме содержится
совет обратить внимание на табличку под номером 3191. После этого наступили дни
кропотливого, напряженного труда по расшифровке сильно поврежденного, почти
непонятного текста. Усилия ученого не пропали даром: табличка оказалась копией
свода законов основателя третьей династии Ура — царя Ур-Намму.
Ур-Намму царствовал приблизительно в 2112? — 2094 гг. до н. э. Таким
образом, кодекс Ур-Намму, древнейший из обнаруженных в настоящее время сводов
законов, был составлен на три с половиной столетия раньше, чем кодекс царя
Хаммурапи.
Ур-Намму своими законами «установил в стране справедливость, искоренил
беспорядок и беззаконие». Он заботился о том, чтобы «сирота не становился
жертвой богача, вдова — жертвой сильного». Так говорится в введении к кодексу,
из которого удалось прочесть всего пять статей. Приведем три из них:
«Если [человек человеку орудием] его руку или негу повредит, 10 сиклеи
серебра он должен заплатить» (§ 16).
«Если человек человеку орудием кость... перебил 1 мину серебра он должен
заплатить» (§ 17).
«Если человек человеку орудием повредил лицо (?) 2/3 мины серебра он
должен заплатить» (§ 18).
Не будем вдаваться в подробный анализ законов Ур-Намму, оставим это
специалистам — историкам и юристам.
Поговорим об Ур-Намму, который, если верить его надписям, «дал засиять
справедливым законам», «сделал постоянными судебные решения». По мнению
исследователей, свод законов Ур-Намму, форма, в которой он был составлен,
послужили образцом для позднейших законодателей. Интересно, что на так
называемой стеле Ур-Намму, хранящейся в университетском музее в Филадельфии,
изображен бог Нанна, передающий какой-то предмет своему наместнику на земле. К
сожалению определить, что именно Нанна вручает царю, невозможно, но эта сцена
напоминает изображенную на стеле Хаммурапи, которому бог Шамаш вручает символы
власти и дает право устанавливать законы. Не проявилось ли и здесь стремление
следовать традиции?
Восстановить свод законов Ур-Намму в полном объеме пока не удалось, большая
часть текста разрушена. Из 370 строк, составлявших, как полагают исследователи,
полный текст свода законов Ур-Намму, расшифровать удалось лишь 90. По вопросу об
общем числе статей в своде Ур-Намму мнения ученых разошлись. Существует
предположение, что в нашем распоряжении имеется лишь первая таб личка из двух
или более, составлявших полный текст кодекса. Все это усложняет задачу, стоящую
перед исследователями законодательной деятельности Ур-Намму. Однако кое-что
все-таки удалось прояснить. Так, известно, что первая статья касалась вопросов,
связанных с посадками — скорее всего речь шла о деревьях; пятая была посвящена
распределению воды в ирригационных каналах (а может быть, умышленному или
неумышленному затоплению чужого поля); в девятой статье рассматривался вопрос о
колдовстве. Все это, однако, фрагменты; на их основании можно строить сколько
угодно догадок, но истину установить трудно. Зато три статьи, которые мы привели
выше, сохранились полностью и являются бесценным материалом для выводов и
сопоставлений.
Интересно отметить, что законы Ур-Намму отличаются от законов Хаммурапи.
Шумеры не знали и не применяли принципа «око за око, зуб за зуб» — он был им
чужд. В ту отдаленную эпоху существовало более гуманное и справедливое право,
требовавшее не телесного наказания, а денежного штрафа, возмещения за
причиненный кому-либо ущерб. Разумеется, в основе этого, с нашей точки зрения
более справедливого, законодательства лежали прежде всего
социально-экономические условия. Это так. Но не сыграл ли здесь известную роль
унаследованный от предшествующих поколений, уходящий корнями в глубь веков
«инстинкт справедливости», который возник из чувства общности людей, преданных
одним богам и служащих одному правителю? Это следует принимать во внимание,
говоря о мягкости и «прогрессивности» законов Ур-Намму. Кодекс Ур-Намму — одна
из глав затерявшейся во мраке тысячелетий истории шумерского законодательства,
промежуточное звено между установлениями древнейших законодателей и кодексами
позднейших правителей, таких, как Липит-Иштар и Хаммурапи.
Царь Ур-Намму, как и его последователи в области законодательства, не был
оригинален в формулировке своих законов. Провозглашенные им принципы были
основаны на традиционном праве, которое действовало на протяжении многих
поколений и опиралось на древнейшие обычаи и прецеденты, каковыми являлись
судебные постановления, принятые в годы правления древнейших династий. И во
вступлении, где Ур-Намму сообщает о своих победах над врагами, о своей
приверженности к справедливости и о стремлении к всеобщему благу, он тоже не
оригинален.
Вернемся на триста лет назад. Мы в Лагаше. Идет 2350 год до н. э. После
периода процветания и славы, когда правители этого города-государства
властвовали над всем Шумером, наступили тяжелые времена. Властолюбивые, рвущиеся
к новым завоеваниям, ненасытные правители Лагаша довели своих подданных до
полной нищеты. Подати растут, налоги увеличиваются, никто не уверен в завтрашнем
дне. Богачи притесняют бедняков. У сборщиков налогов слишком длинные и цепкие
руки. Все, даже богатства храмов, захвачено царями. И тогда (как пишет автор уже
известной нам надписи)
...Когда бог Нингирсу, витязь бога Энлиля, Уруи-нимгине царство Лагаша
передал... власть его установил. Божественные решения прежние он [т. е.
Уруинимгина] к ним [т. е. людям] приложил, слово, которое царь его Нингирсу ему
сказал, он установил.
Первый царь-реформатор в истории человечества, Уруинимгина, «восстановил
свободу» и силой установленных им законов сделал так, что ни один «жрец
снабжения в сад матери бедняка не вхаживал», сделал так, что, если «сын бедняка
закинет сеть, никто не заберет его рыбу».
Он приказал детей Лагаша от... грабежа, убийства, разрушения дома
освободить (букв, «очистить»), право их создал. Чтобы сирота [и] вдова мужу,
силу имеющему, не предавались, с богом Нингирсу Уруинимгина слово это
установил.
Как много общего в этих словах со словами вступления к кодексу Ур-Намму! И
хотя у нас нет прямых оснований считать, что Уруинимгина из Лагаша составил свод
законов, мы можем с полным правом утверждать, что он был законодателем и
поборником справедливости, и притом скорее всего первым в истории Шумера.
На основании прочитанных документов — надписей царей, мифов, эпических
сказаний и пр. — создается впечатление о шумерах как о народе, приверженном
правде, добру и справедливости, истине и добродетели, закону и порядку и
осуждающем все, что этому противоречит. Это, правда, проявлялось не столько в их
повседневном поведении, о котором мы, по существу, не так уж много знаем,
сколько в официальных декларациях царей, настойчиво подчеркивавших тот факт, что
именно они устанавливают законы, укрепляют порядок, согласие и справедливость в
стране, защищают слабых от притеснений сильных, бедных от произвола богатых,
искореняют преступников, воров и угнетателей. Приведенные выше фрагменты гимна
Нанше (текст этого документа, давно уже найденного в Ниппуре, был составлен на
основании девятнадцати табличек и фрагментов и прочитан лишь в 1951 г.)
выдвигают эту богиню в число главных богов древнего Шумера. Она изображена в
этом гимне как покровительница слабых, утешительница вдов и сирот, защитница
обездоленных. Более того, в ее власти «превратить сильных в слабых». А это могут
только главнейшие боги. Законодательная деятельность правителей Лагаша, которому
покровительствовала богиня Нанше, была особенно активной и распространяла свое
влияние на другие города Шумера.
Итак, шумерские цари были владыками, законодателями и судьями. О том, что в
далеком прошлом правитель Шумера выполнял и функции судьи, свидетельствуют мифы
— самые древние документы. В них, например, бог войны и охоты, сын Энлиля
Нинурта, именуется «судьей». В мифах обиженные приходят с жалобами к правителю,
который должен помочь восстановить справедливость. В одном из мифов говорится:
Как Баба [богиня-покровительница города Лагаша]
старается быстрее донести просьбы к царю,
Как Нинурта, владыка, сын Энлиля, изрекает приговоры...
В другом мифе Нинурта, празднуя победу над злым демоном Асагом, «судит» те
силы, которые помогали Асагу, и тем самым упрочивает свое положение «судьи». В
роли «сулей» выступают и Уту, и другие божества-покровители различных шумерских
городов.
Однако оставим небеса и мифы и вернемся на землю в ту эпоху, когда число
подданных шумерских царей возросло и круг их обязанностей расширился настолько,
что они уже не могли выполнять функции судей.
Шумеры уважали и чтили традицию. Они неохотно меняли однажды установленное и
были убеждены, что созданная ими на протяжении тысячелетней истории цивилизация
существовала вечно в неизменной, ниспосланной богами форме. Не будем оспаривать
наивных представлений шумеров о ходе истории. Но не согласиться с ними — и не
столько с ними, сколько со специалистами-шумерологами — относительно того, что
известные по документам последних веков III тысячелетия обычаи основаны на
уходящей в глубь столетий традиции, мы не можем. То же следует сказать о
законодательстве и судопроизводстве.
Итак, верховным судьей в городах-государствах Шумера был царь. И хотя
правители теперь практически не вершили суд, а судебный процесс от имени энси
согласно традиции и действующим законам вели специально назначенные для этого
судьи, в определенных случаях без санкции энси приговор не мог быть исполнен.
Например, как явствует из текстов, относящихся ко времени царствования
Уруи-нимгины, правители города Лагаша постановили, что решение о разводе может
войти в силу только после утверждения его царем или его наместником. Такая
традиция существовала в некоторых городах, в случаях продажи свободного человека
в рабство.
Приговор, вынесенный или утвержденный энси или царем, считался окончательным
и обсуждению не подлежал. В одной из надписей Гудеа говорится: «Месть и
проклятие богов обрушатся на того, кто осмелится нарушить приговор владыки».
Среди многочисленных судебных документов эпохи третьей династии Ура, когда
система судопроизводства достигла наивысшего развития, попадаются судебные
протоколы с пометкой: «Судебное постановление утверждено царем».
Обнаруженные в Лагаше судебные документы представляют собой бесценный
материал не только для юристов, но и для социологов, историков, этнографов.
Знаменитый «Холм табличек» оказался неисчерпаемой сокровищницей текстов самого
разнообразного содержания, в том числе судебных протоколов и приговоров.
По-видимому, в Лагаше находился судебный архив — хранилище этих документов.
Архивное дело тоже имело в Шумере длительную и славную традицию. Протоколы и
документы, приведенные в порядок и систематизированные, были сложены не как
придется, а в определенной последовательности, согласно установившемуся обычаю.
При раскопках обнаружены не только юридические документы, но и, как бы мы их
сейчас назвали, «картотеки», содержавшие перечни документов, расположенных в
соответствии с датами их написания.
Судебные протоколы и тексты приговоров, как правило, начинались словом
«дитилла», что означает «решенное дело», «окончательный приговор». Этот термин,
известный нам главным образом по документам эпохи третьей династии Ура,
несомненно, существовал много раньше. Скорее всего, он использовался уже в
глубокой древности. Традиция сохранила его надолго: это шумерское слово,
написанное по-аккадски, мы встречаем в табличке эпохи Нарам-Суэна.
Первый шумерский судебный документ, начинающийся словом «дитилла», был
прочитан, переведен и опубликован в 1900 г. Ж.-В. Шейлем. Три года спустя
одиннадцать подобных текстов опубликовал Ш. Виролан. Сейчас в нашем распоряжении
имеется перевод нескольких сотен таких табличек, что в большой степени является
заслугой немецкого ученого А. Фалькенштейна.
Большинство известных судебных текстов было обнаружено в Лагаше, хотя дела,
о которых в них идет речь, слушались не только в этом городе, но и в ряде других
шумерских городов и селений. Почти все известные «дитилла» восходят к эпохе
третьей династии Ура. Фалькенштейн обратил внимание на непонятную, но любопытную
деталь: тексты, относящиеся ко времени царя Ур-Намму или к первым двадцати годам
правления его сына Шульги, встречаются крайне редко. Это касается не только
судебных документов, но и хозяйственных. Последние годы правления Шульги, время
царствования Амар-Зуэна, Шу-Суэна и первые три года правления Ибби-Суэна
оставили большое количество табличек. Затем число документов, как судебных, так
и хозяйственных, резко сокращается. Едва ли можно предположить внезапную и
кратковременную вспышку увлечения документацией, которая сменилась падением
интереса шумеров к этому делу. Ряд исследователей считают, что археологам и
историкам предстоит искать другие архивы. Но где? Коллекция судебных документов
Лагаша была раскопана в 1894 г. в южной части так называемого «Холма табличек»
(там же хранились и административные документы, относящиеся ко времени правления
этой династии), т. е. в том месте, где находилась канцелярия энси. Хранившиеся
здесь документы касались городов «провинции» Лагаш. Вполне возможно, что
существуют другие архивы, которые ждут своих исследователей.
Согласно табличкам из Лагаша, судебные процессы вели профессиональные судьи
— один, два, а то и три или четыре. Сохранился документ, в котором названы имена
семи судей, принимавших участие в судебном разбирательстве. Чаще всего в
протоколах упоминается имя губернатора города — энси и всегда — машкима. В чем
заключались функции маш-кима, не вполне ясно. Это не было профессией, потому
что, как сообщают таблички, в роли машкима выступает то виночерпий, то солдат,
то носильщик трона божества, то писец, то музыкант. Как правило, машкимы
принадлежали к высшим социальным слоям. По мнению некоторых исследователей, они
назначались в случае надобности царем, энси, наместником (иногда губернатором)
для ведения предварительного следствия. Другие ученые полагают, что машкимы
являлись своеобразными «общественными посредниками», пытавшимися согласно воле
правителя или его уполномоченного уладить дело полюбовно. По-видимому, в
зависимости от обстоятельств и характера дела машкимы выступали то в той, то в
другой роли.
Предполагают, что истец подавал свою жалобу маш-киму. Если полюбовно решить
спор не удавалось или дело оказывалось слишком запутанным и серьезным, его
передавали в суд, профессиональным судьям — дику. В день судеб ного
разбирательства вызывались истец и ответчик, а также свидетели, дававшие
показания под присягой, «во имя царя». Состав суда, как бы мы теперь сказали, не
был постоянным. Количество дику зависело от социального положения сторон, от
важности дела и от каких-то еще неясных для нас факторов. Известен случай, когда
судебная коллегия состояла из семи человек. В этом деле в качестве ответчика
выступал чиновник по имени Уршага, одолживший огромную по тем временам сумму
денег — 100,5 сикля серебра. Уршага пообещал своему кредитору Наммаху отдать
своего раба и его семью, но недоделал этого, заявив, что подобного уговора между
ними не было. Наммах выиграл этот процесс.
При вынесении приговора судьи либо опирались на действующие юридические
постановления, либо основывались на прецедентах. После того как приговор был
записан, ни судья, ни судейская коллегия не вправе были его изменить. В
противном случае им грозила отставка. В небольших поселениях, если дело
разбиралось машкимом или судебной коллегией, состоявшей из простых чиновников,
осужденный имел право апеллировать к высшей инстанции, кроме тех случаев, когда
решение суда было утверждено царем.
За исполнением судебного решения — виновный чаще всего приговаривался либо к
денежному штрафу, либо к полной или частичной конфискации имущества — следил
судья. Исполнителями были чиновники, функции которых напоминали функции
полицейских.
Шумерские судебные протоколы представляют огромный интерес для ученых и
любителей истории, но их прочтение, даже если текст сохранился хорошо и
переведен точно, связано сегодня с большими трудностями. Дело в том, что эти
документы составлены в предельно лаконичной форме. Современному читателю
хотелось бы увидеть в них нечто большее, чем сухая констатация фактов при полном
отсутствии каких-либо деталей или подробностей ведения процесса. Что же касается
древних шумеров, то для них смысл этих документов был абсолютно ясен и не
вызывал ни малейших сомнений. Так мы сегодня читаем какое-нибудь коротенькое
сообщение в газете.
Шумерский протокол судебного заседания, как правило, составлялся следующим
образом: вначале давалась информация о том, что послужило причиной возбуждения
судебного дела, затем излагалось содержание жалобы истца и давалась
характеристика судебного дела, после этого шли показания или присяга сторон и,
наконец, перечислялись имена судей, машкима, энси; заканчивался документ датой
судебного разбирательства.
Теперь, когда мы представляем себе в общих чертах особенности шумерского
законодательства и правосудия, мы можем поговорить о шумерской судебной практике
и о делах, подвергавшихся судебному разбирательству. Начнем с дел, протоколы
которых начинаются словом «дитилла». Сюда относятся дела, связанные с семейными
отношениями — браком, усыновлением, разводом, обеспечением жены, расходами по
разводу, нарушением супружеской верности, а также куплей-продажей, ссудами,
подарками, освобождением детей рабов, выкупом или освобождением «условно
свободных» и т. п.
Но сначала несколько общих замечаний о том, что представляла собой шумерская
семья. Главой семьи считался отец, чье слово имело решающее значение. Отцовская
власть была миниатюрной копией власти царя или энси, а возможно, она отражала
отношения между богами и их подданными. Как в семье бога, так и в семье человека
мать имела большой вес. Шумерские семьи не были особенно велики: в среднем
двое-четверо детей. В актах раздела имущества редко фигурирует больше шести
наследников. Шумеры любили детей. Заботиться о них они считали своей святой
обязанностью и продолжали выполнять ее даже тогда, когда ребенок превращался в
подростка (вспомним наставления писца своему непутевому сыну). На особом
положении находились жрицы. Если жрецы могли обзаводиться детьми, то жрицы,
обязанные радовать своей любовью мужчин, были лишены такой возможности. Им
приходилось бросать своих детей. Случалось, что младенцев оставляли в корзинах
на берегах рек или прямо на воде. Опираясь на легенду, связанную с рождением
основателя династии Аккада Саргона, которого якобы нашли в корзине,
исследователи сделали вывод, что его мать была жрицей. Но не только жрицам
приходилось расставаться со своими детьми. Так же поступали и бедняки, не
имевшие средств на содержание ребенка. Люди, нашедшие ребенка, могли усыновить
его. Юридически подтвержденное усыновление обязывало ребенка впоследствии
заботиться о приемных родителях.
Вопрос о вступлении молодых людей в брак решался их родителями. Они давали
совет, а чаще просто выбирали невесту для сына или жениха для дочери. Если две
семьи желали породниться, обряд бракосочетания совершался, когда дети были еще
совсем маленькими. О том, что часто к браку относились как к выгодной для обеих
сторон сделке, говорят многочисленные официальные брачные контракты, супружеские
соглашения и т. п.
Дитилла. Нинмар, сын Лу-Нанны, явился и сделал следующее заявление: «Во
имя царя, Лудингирра, сын Гузани, должен жениться на моей дочери Дам-Гуле».
Арад, сын Урламмы, и Уршид, сын Лу-Нанны, принесли присягу. Лудингирра женился
на Дам-Гуле. Нинмар явился вторично и сделал следующее заявление: «Во имя царя.
Мой сын Шибкини должен жениться на Нинзагзу, дочери Гузани». Они воззвали к
имени богини Нинмах и [к имени] царя и подтвердили положение вещей. Шибкини,
пастух, женился на Нинзагзу.
Так две семьи заключили соглашение, и в результате этого союза произошло
весьма важное для них объединение имущества.
А вот типичный образчик брачного контракта, завершающегося принесением
присяги перед судьями. Документ относится к шестому году царствования Шульги:
Дитилла. На Шашунигин, дочери Уршехегины, пастуха волов, Урнанше, сын
Башишараги, женился. Перед судьями надлежащую присягу во имя царя они принесли.
Уригалима, сын Суму, был [при этом] судебным исполнителем. Лу-Шара, Ур-Сатарана
[и] Лудингирра были судьями в этом [деле]. Год, когда Шу-Суэн, царь Ура, большую
стелу для Энлиля [и] Нинлиль воздвиг.
Хотя, как правило, решающее слово в вопросе о браке принадлежало родителям,
которые руководствовались материальными соображениями и желанием обеспечить
будущее своих детей, случались и браки по любви, когда молодые люди сами
выбирали себе спутника или спутницу жизни. В этом убеждают шумерские пословицы.
Например: «Женись на девушке, которая тебе приглянулась», — говорит мать сыну. О
том, что юноша мог жениться по собственному выбору, говорит поучение отца,
который не советует сыну брать в жены жрицу.
Заключение брачного контракта родителями жениха и невесты налагало на
последних определенные обязательства, и, если одна из сторон их нарушала, дело
передавалось в суд, который либо принуждал строптивого к выполнению договора,
либо назначал компенсацию в пользу потерпевшего.
Так, Гемелама, женщина ловкая и энергичная, подала в третьем году
царствования Шу-Суэна жалобу на Лу-Нингир-су, который отказался выполнить свои
обязательства по отношению к ее дочери и стать ее зятем. Однако ее ждала
неудача, так как свидетели показали, что отец Лу-Нингирсу был уже связан брачным
договором с другим человеком, Лугу-деа, на чьей дочери должен был жениться его
сын. Суд счел жалобу Гемеламы необоснованной и постановил, чтобы женой
Лу-Нингирсу стала не дочь Гемеламы, а дочь Лугудеа.
Иначе закончилось дело, которое рассмотрела та же коллегия судей два года
спустя.
Отец жениха, нарушив взятое на себя обязательство, женил своего сына на
другой. Суд счел прежнюю невесту пострадавшей и назначил ей большую компенсацию.
Таким образом, шумерское законодательство, касавшееся семейных отношений,
было достаточно либеральным и вместе с тем решительно становилось на защиту прав
личности независимо от пола пострадавшего.
К концу III тысячелетия нормой был моногамный брак, где муж и жена были
почти равноправными партнерами. Почти — потому что, например, при отказе жениха
от вступления в брак он возвращал полученные при помолвке подарки и терял те
деньги, которые были выплачены отцу невесты при помолвке. Если же разрыв
происходил по инициативе невесты или ее родителей, отвергнутый жених получал от
них вдвое большую компенсацию.
Когда девушка выходила замуж и вступала «в дом мужа», она приносила с собой
приданое. Оно оставалось ее собственностью, перед смертью она по своему
усмотрению делила его между детьми. Если умирала бездетная женщина, часть
принадлежавшего ей имущества возвращалась ее отцу.
Не все браки оказывались счастливыми. Как говорилось в шумерской пословице:
Счастье — в женитьбе, а подумав — в разводе.
Среди судебных документов немало текстов, посвященных бракоразводным делам.
Удовлетворяя иск о разводе, суд назначал пострадавшей стороне денежную
компенсацию. Иногда суд лишь утверждал полюбовное соглашение расстающихся
супругов, иногда обязывал неподатливого мужа выплатить компенсацию, а иногда...
Дитилла. Лу-Уту, сын Нибабы, отослал от себя Геме-Энлиль. Геме-Энлиль
предстала [перед ним и] сказала ему: «Клянусь царем! Дан мне Юсиклей серебра, и
я не буду подавать на тебя жалобу». Лу-Уту Юсиклей серебра выплатил, [о чем]
Дугеду [и] Унила, земледелец, присягу принесли...
То, что в этом документе нет судебного постановления, означает, что жалоба
жены, согласившейся на полюбовное решение спора и принявшей деньги, была
отклонена.
Согласно тексту другого судебного протокола, муж имел право прогнать от себя
жену, не выполнявшую своих супружеских обязанностей:
Дитилла. Лу-Баба, сын Элаля, прогнал Нинмизи, дочь Лугальтиды, пастуха. В
том, что Элаль сказал Лугальтиде: «Твоя дочь должна выйти замуж за моего сына» —
и что Нинмизи тем не менее в качестве его жены на его [Лу-Бабы] ложе не пришла,
поклялся Лу-Баба. Ур-Баба [был при этом] судебным исполнителем. Энси был
Урлама.
Нинмизи не была присуждена компенсация, поскольку ее несостоявшийся муж
заявил под присягой, что она не выполняла своих супружеских обязанностей.
В древнейшие времена измена жены, возможно, не считалась слишком большим
проступком. Может быть, играла роль |