В числителе указано количество наконечников, в знаменателе - количество могил, из которых они происходят. В III периоде соотношение I и II типов было 10 % к 90 %, а в IV периоде - 60 % к 40 %. Если отбросить два самых богатых погребения, М 701, содержащее 183 наконечника стрел I типа, и М 699 с 63 стрелами II типа, искажающих картину (они оба датируются IV периодом), то соотношение I и II типов наконечников стрел в IV периоде будет 33,3 % к 66,7 %. Похожую картину дает соотношение количества погребений с наконечниками I и II типов: 25 % к 75 % в III периоде и 33,3 % к 66,7 % в IV периоде. Таким образом, хотя в IV периоде абсолютное количество стрел обоих типов резко увеличилось, в общем числе находок возросла доля именно наконечников с упором. Следовательно, гипотеза Ли Цзи блестяще подтверждается. Данные статистики можно подкрепить и стратиграфией. Могильная камера погребения М 701, содержащего 183 стрелы с упором (I тип), частично разрушила дромос погребения М 699 с 63 стрелами без упора (II тип) (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 30, 55, 132). Учитывая, что данная группа крупных богатых погребений (в нее входят еще М 698 и М 700) принадлежит скорее всего, близким родственникам, можно смело утверждать, что I тип наконечников стрел моложе II не только типологически, но и стратиграфически, в рамках одного и того же IV периода.

     Здесь уместно вернуться к выявлению стандартных погребальных наборов стрел. Скорее всего, стрелы разных типов не входили в один комплект, поэтому, если в одной могиле встречены наконечники и I (с упором), и II (без упора) типов, их надо считать раздельно. Стрелы III и IV типов по изложенным выше причинам не учитываются. Результат удобно представить в графическом виде (рис.13). По оси абсцисс отмечено количество стрел в наборе (рис. 13.1,2); по оси ординат - число случаев захоронения данного набора (рис. 13.1) и суммарное количество стрел, захороненных данным набором (рис. 13.2). Сплошная линия обозначает бронзовые наконечники стрел I типа, штриховая - бронзовые наконечники стрел II типа. В графики не включены данные о двух самых богатых погребениях. Совершенно ясно, что они должны распадаться на несколько комплектов. В то же время при принятом масштабе они не укладывались бы на графиках. Среди наконечников и I,и II типов явственно преобладают наборы из 3 и 5 стрел. Четные наборы по 2, 4, 6, 8 стрел встречаются реже. Очевидно, что два комплекта из 13 стрел II типа - это 10 + 3, а набор из 15 стрел I типа - 10 + 5. Похоже, что перед нами две традиции: а) наконечник I типа (с упором) - предпочтительный набор из 5 стрел; б) наконечник II типа (без упора) - предпочтительный набор из 3 стрел. Как было показано выше, наконечники стрел с упором типологически моложе наконечников без упора. Следовательно, распределение стрел наборами по 5 наконечников представляет собой более позднюю традицию, чем распределение наборами по 3 наконечника.

     В иньское время применялись не только бронзовые, но также костяные и каменные стрелы. Надо заметить, что на могильнике в западном районе костяных и каменных стрел гораздо меньше, чем бронзовых. Данные по бронзовым наконечникам мы уже приводили. При описании типологии в статье Ян Баочэна и Ян Сичжана указано, что найдено 32 костяных стрелы в 12 погребениях (рис.12.5-7), Подсчеты по таблице, помещенной в конце статьи, дают несколько иную цифру - 39 костяных стрел в 11 погребениях. Каменных стрел найдено 11 (по нашим подсчетам - 10) (рис.12.8), все они происходят из одной могилы (Ян Баочэн, Ян Сичжан, 1979, с. 105, 106). С каменными и костяными стрелами металлическое оружие встречается только в том случае, если в погребении есть и бронзовые стрелы. Бронзовые же стрелы хотя и не обязательно, но довольно часто сопровождаются другими видами металлического вооружения, такими, как клевцы и копья. В нескольких случаях костяные стрелы найдены вместе с каменными и нефритовыми клевцами, которые были ритуальным оружием (Археология Шан и Чжоу, 1979, с. 82). В чэ-ма кэне М 20 вместе с бронзовым оружием, в том числе стрелами, найдено 10 нефритовых наконечников стрел, имитирующих по форме бронзовые (Ши Чжанжу, 1947, с. 18; Хаяси Минао, 1972, с. 354, 355), а в чэ-ма кэне М 175 в Дасыкунцуне - 10 костяных стрел (Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66). Чэ-ма кэны, как известно, культовые комплексы. И в М 20, и в М 175 среди другого оружия найдено по каменному клевцу (Ши Чжанжу, 1947, с. 18; Ма Дэчжи и др., 1955, с. 66), так что не исключено, что каменные и костяные стрелы тоже были ритуальным оружием. 

§ 4. Вероятностная типология иньского наступательного оружия и восточно-азиатская хронологическая шкала

     Итогом работы, проделанной в предыдущих параграфах, явилось создание достаточно дробной классификации наступательного оружия для опорных памятников района Аньяна. Однако однозначно привязать выделенные типы к определенным хронологическим периодам не удалось. Оказалось, что между типами не существовало жесткой хронологической границы, когда один резко исчезал, а другой так же резко появлялся. Происходила постепенная замена раннего типа поздним, причем и в ранний, и в поздний периоды они сосуществовали. Изменялось только количественное соотношение типов, сначала преобладал один, затем - другой. Ввиду небольшой временной протяженности исследуемого периода даже эта тенденция преобладания не всегда была заметна "невооруженным глазом". Для решения хронологических задач пришлось разработать вероятностную типологию, когда дата исследуемого памятника определялась по процентному соотношению различных типов оружия одного вида. (табл. 3).

     Созданная на основе изучения наступательного оружия вероятностная типология, имеющая хронологическое значение и привязку к китайской шкале абсолютной хронологии, вполне пригодна для датирования культур эпохи бронзы сопредельных с Китаем территорий. В сибирских и центрально-азиатских культурах эпохи бронзы восточно-азиатский импорт отсутствует. Для датирования некоторых сибирских бронз и ранее привлекались достаточно давно выявленные аналоги из Китая. Их круг, как правило, ограничивался материалами наиболее известного памятника - Аньяна.

     В используемых обычно в качестве источников работах на европейских языках в основном фигурировали коллекции, состоящие из случайных находок (Karlgren В., 1945; Loehr M., 1956; White W., 1956). Поэтому китайским изделиям приписывалась дата всего периода существования иньского городища в Аньяне XIII - XI вв. до н. э., - рассматриваемая как terminus ante или post quem для сравниваемой сибирской культуры в зависимости от того, как решался тем или иным исследователем вопрос происхождения аньянского комплекса.

     В качестве основных аргументов против использования восточно-азиатской линии синхронизации фигурировали следующие пункты (Кузьмина Е. Е., 1973): а.) спорность абсолютной хронологии Аньяна; б) сложность выявления стратиграфической позиции аньянских бронз относительно гадательных костей, надписи на которых и определяют хронологию и периодизацию памятника; в) неясность источников формирования самого аньянского комплекса, в том числе иньской металлургии. Эти возражения в настоящий момент можно считать снятыми по следующим причинам.

     а) Абсолютная хронология Аньяна хотя и является по-прежнему предметом дискуссии, но установлена с точностью, недоступной пока даже для радиоуглеродного датирования. Например, обсуждаемые сейчас в литературе даты чжоуского завоевания (точка, от которой отсчитывается хронология Аньяна) укладываются в промежуток 1027 - 1050 гг. до н.э. Предположим, найден закрытый комплекс, содержащий надпись, что захоронение совершено в год (и даже в самый день) завоевания. Пусть для этого комплекса получена некая радиоуглеродная дата, попадающая в промежуток 1027 - 1050 гг. до н.э. Но стандартное отклонение (т.е. граница возможной ошибки) для радиоуглеродных дат эпохи бронзы составляет ± 50 - 100 лет, по крайней мере, вдвое превосходя обсуждаемый отрезок в 23 года.

     б) К настоящему времени на аньянских памятниках при научных раскопках получена большая коллекция бронз, происходящих из закрытых комплексов. Еще в середине 60-х гг. Цзоу Хэном для Аньяна разработана периодизация иньской культуры, основанная на изменениях форм керамики. Благодаря этой схеме стала возможной синхронизация стратиграфии различных жилых комплексов и могильников Аньяна, на которых велись раскопки: Сяотуня, Хоуцзячжуана, Дасыкунцуня, Сяоминьтуня, Хоугана и т. д. Археологическая периодизация Цзоу Хэна стыкуется с палеографической периодизацией Дун Цзобиня, разработанной еще в 30-е гг. на материале надписей на гадательных костях. Обе хронологические схемы привязаны к периодам правления одних и тех же иньских ванов, для которых можно вычислить и абсолютную хронологию (табл. 4). Правда, типологической схемы бронзового оружия (за исключением клевцов, и то не очень удачной), соотнесенной с периодизацией Цзоу Хэна, китайскими исследователями еще не создано. Но как раз эту задачу мы и решили в гл. I данной работы.

      в) Источник происхождения иньской металлургии не имеет значения, если рассматривать Аньян не как terminus ante или post quem для сравниваемой сибирской или центрально-азиатской культуры, а как синхронную ей школу относительной, а нередко и абсолютной хронологии. Этот подход вполне оправдан, учитывая характер Аньяна, скорее всего, представляющего собой межплеменной, возможно, культовый центр, на территории которого сосредоточивались в качестве добровольных подношений или трофеев изделия не только иньцев, но и соседних, а подчас и весьма отдаленных племен. Его закрытые комплексы, содержащие привозные (или изготовленные по привозным образцам) вещи хорошо фиксируются во времени благодаря перекрестному датированию по эволюционным рядам нескольких различных видов оружия, бронзовых и керамических сосудов и т. п.

     Импортные сибирские и центрально-азиатские вещи в Аньяне скорее все же исключение, чем правило. В плане синхронизации степных евразийских и восточно-азиатских древностей перспективнее обращение к тем археологическим культурам, которые располагались на периферии иньской ойкумены. Бронзы, специфически характерные для этих культур, встречаются в Аньяне гораздо чаще, чем далекий сибирский и центрально-азиатский импорт. Инвентарь "периферийных" культур, датированных таким образом по восточно-азиатской хронологической шкале, включает аналоги типично сибирским и центрально-азиатским вещам. Иногда в комплексах периферийных культур появляются и иньские бронзовые изделия (в основном сосуды). То есть помимо "двухступенчатой" синхронизации при посредничестве географически промежуточных культур Северного и Северо-Восточного Китая, Внутренней Монголии и Синьцзяна возможна и непосредственная встреча степных евразийских и восточно-азиатских древностей на "нейтральной территории".

     В перспективе рамки сопоставляемого древнекитайского материала необходимо расширить не только территориально, но и хронологически. Вполне возможна ситуация, когда сопоставляемая сибирская или центрально-азиатская культура датируется I тыс. до н.э. Естественно, она не найдет прямых аналогий в Аньяне и синхронных ему памятниках. Но это вовсе не значит, что на востоке Азии таких аналогий вообще нет. В данном случае следует рассмотреть памятники последующей эпохи Чжоу. Иньский комплекс вооружения заметно отличается по своему составу от западно-чжоуского. Например, что касается наступательного оружия ближнего боя, то в Западном Чжоу полностью исчезают характерные для Инь изогнуто-обушные клевцы (включая типы с фигурным обухом) и крыльчатые наконечники копий. Зато вместо них появляется неизвестное в Инь оружие "цзи", представляющее собой комбинацию клевца и копья. Правда, есть сведения, что подобное оружие найдено на памятнике иньского времени Тайси в уезде Гаочэн провинции Хэбэй (Тайси-шанская стоянка, 1977, с. 18). Но там оно получено за счет монтировки клевца и копья на одном древке. Цельнолитое комбинированное оружие "цзи" - западно-чжоуское нововведение. Высказанное предположение о расширении хронологических рамок сопоставляемого материала справедливо и для доаньянских культур. Поэтому мы и предлагаем называть рассматриваемую линию синхронизации не аньянской, ограниченной узкими рамками ХIII - XI вв. до н.э., а восточно-азиатской. 

Глава II. ЗАЩИТНОЕ ВООРУЖЕНИЕ 

§ 1 Иньские шлемы 

     При первом знакомстве с иньским материалом вызывает удивление тот факт, что при сравнительном обилии его (свыше 140 экз.) вся эта масса шлемов происходит практически из одного пункта - южного прохода большой могилы НРКМ 1004 в Хоуцзячжуане, несмотря на многочисленность хорошо исследованных иньских памятников. Все опубликованные иньские шлемы из Хоуцзячжуана в целом конструктивно однородны, хотя и отличаются большим разнообразием орнаментальной отделки (Ян Хун, 1980, с. 7, 9; Хаяси Минао, 1972, с. 404, 405). Суда по этим находкам, типичный иньский шлем - цельнолитая бронзовая каска с толщиной стенки 2 - 5 мм, высотой 25 - 35 см и весом 2000 - 3000 г. Она отлита в один прием в многосоставной форме. Правая и левая половинки формы стыкуются под тупым углом, образуя хорошо заметный литейный шов. Он проходит через весь шлем, служа своеобразной линией симметрии. Округлая макушка шлема, увенчана трубочкой для крепления султана. Длинная затылочная часть надежно прикрывает шею. Науши и нащечники специально не выделены. Боковые стороны шлема спускаются почти до плеч, защищая щеки и уши. В лицевой части сделан прямоугольный вырез.

     Начелье нередко украшено стилизованной звериной мордой, известной в синологической литературе как «маска тао-те»(рис.14.1, 4, 5). Выделяются большие глаза с круглыми зрачками, над ними дугообразные брови (рис.14.1) и/или закрученные рога; по сторонам - маленькие остроконечные ушки. Науши украшены круглыми розетками. Посреди начелья, над вырезом для лица, расположен небольшой выпуклый нос маски, так что лицо воина, надевавшего шлем, оказывалось как бы в пасти фантастического зверя. В ряде случаев маска тао-те на шлеме отсутствует, только в тех местах, где могли бы располагаться рога, помещены крупные розетки (рис.14.2) или овальные выступы (рис.14.3). Снаружи хоуцзячжуанские шлемы до блеска отполированы. Их внутренняя поверхность после отливки не обработана. Неровности рельефа внутри шлема соответствуют деталям орнамента снаружи. Без мягкого подшлемника носить такой доспех было бы невозможно.

     Близок к доспехам из Хоуцзячжуана описанный М. Лером шлем из коллекции В. Яннигса (Loehr M., 1956, р. 117). Маска на этом изделии отличается небольшими выпуклыми глазками, округлыми ушами и рогами в форме "индийского огурца" (рис. 14.6). Трубочка для султана очень короткая; видимо, она обломана еще в древности Высота этого шлема 23,5 см, вес - 1800 г. Типично иньский шлем хранился в коллекции городского музея искусств в Сент-Луисе (Миссури, США) (рис.15.1) (Ноореs T. T., 1954, р.1). У него также длинные боковые стороны, глубокий прямоугольный вырез для лица, украшенное овальными выступами начелье и длинная втулка на макушке. Данный шлем полностью аналогичен одному из типов, найденных в Хоуцзячжуане. Возможно, именно оттуда он и происходит. Известно, что во время второй мировой войны при неоднократных переездах в связи с эвакуацией часть шлемов из хоуцзячжуанской коллекции была утеряна. Иньский шлем с широким прямоугольным вырезом для лица, трубчатой втулкой для султана на макушке и лишенный какого-либо орнамента поступил в археологическую коллекцию университета Киото из провинции Хэнань, где расположен Аньян, в первой половине 30-х гг. (рис.15.2) (Внутренняя Монголия, 1935, с. 56, 64).

     Возникает вопрос, что послужило прототипом для иньского бронзового шлема? Похоже, что это был кожаный, войлочный или деревянный шлем, украшенный тиснением, аппликацией или резьбой, изображающими морду фантастического зверя, например, типа тлинкитских деревянных боевых шлемов (Siebert Е., Forman W.,

1967. АБ. 23, 33-51). Предшественником такого шлема мог быть ритуальный головной убор, украшенный соответствующим орнаментом. В существовании подобных головных уборов нас убеждает бронзовое навершие древка, хранящееся в Британском музее (Watson W., 1961, р. 156; 1966, р.61).Аналогичное изделие было известно и в коллекции А. Пильсбури из Миннеаполиса (Cheng Te-k’un, 1960, p1. XXXVII, а). В обоих случаях изображено человеческое лицо, над которым козырьком нависает маска тао-те (рис. 14.7). Очевидно, что это не шлем, а головной убор, поскольку он явно не способен защищать голову: отсутствуют науши, размеры и пропорции элементов таковы, что при исполнении в металле он был бы слишком тяжел и неустойчив. Прототипом же такого головного убора, в свою очередь, могла служить звериная шкура, снятая вместе с черепом (вспомним львиный шлем Геракла).

     Остается рассмотреть вопрос: почему бронзовые шлемы зафиксированы только на одном из множества иньских памятников? Вид используемого защитного вооружения обусловливается техникой ведения боя, применяемым наступательным оружием. В частности, шлем предполагает защиту головы от рубящего удара. По нашему мнению, иньские шлемы предназначались для защиты от ударов клевцами с широким треугольным бойком - "чо". С течением времени, вероятно, выработались приемы, позволяющие защитить голову от удара клевцом и без помощи шлема. С другой стороны, шлемы, очевидно, были слишком дороги, чтобы стать массовым общедоступным оружием. Носить шлемы могла позволить себе только дружина вана, что и подтверждается местом их находки (Кожин П. М., 1982, с. 17). 

§ 2. Доспехи и щиты 

     Основой щитов и доспехов в иньское время были органические материалы: кожа, дерево. Сохраняются в археологических памятниках они очень плохо; такие находки, как правило, единичны. Для рассматриваемого периода нам известен только один случай обнаружения остатков кожаного доспеха, вернее, это даже не сам доспех, а следы покрывавшего его цветного орнамента: после того как кожа, из которой был изготовлен доспех, сгнила, на земле остался узор черного, красного, белого и желтого цветов.

Остатки орнамента залегли двумя пятнами, самое крупное из которых имело поперечный размер около 40 см. Насколько можно судить, доспех был еще одночастный, изготовленный из одного куска кожи (Ян Хун, 1980, с. 3). Данная находка была сделана в южном проходе царской могилы НРКМ 1004 в Аньяне, где, кроме того, найдено большое количество шлемов и наступательного оружия.

     Достоверно реконструируемые иньские щиты найдены только в одном месте - царском погребении НРКМ 1003 (Хаяси Минао, 1972, с. 385,386). Они представляли собой четырехугольные деревянные рамы с ребром жесткости в центре, обтянутые кожей, покрытой разноцветной росписью и лаком. Собственно, благодаря этому лаковому покрытию их удалось обнаружить. Размеры щитов, вернее отпечатков от лакового покрытия, варьировали в высоту от 68 до 98 см. Наиболее часто встречались образцы высотой от 80 до 90 см. Ширина щитов - от 70 .до 77 см. Форма их близка к трапеции: широкое основание размером 77 - 79 см, узкое - 72 - 77 см. Узор на внешней стороне щита представлял собой крупный желтый круг на красном фоне (рис.15.3). На внутренней стороне изображались два тигра или дракона (рис16.6).

     До нас могли бы дойти металлические детали щитов и доспехов, известные в китайской археологической литературе как "броневые бляшки". Для верификации их принадлежности защитному вооружению и для различения, что было деталью доспеха, а что - щита, нужно рассмотреть все основные типы металлических изделий, которые могли быть деталями защитного вооружения, независимо от их трактовки в описаниях раскопок. На собственно иньских памятниках в районе Аньяна практически вообще не встречено металлических изделий, могущих быть деталями защитного вооружения.

Правда, следует заметить, что на памятниках типа Эрлитоу, которые считаются исходными для формирования иньской культуры, встречены металлические изделия, которые можно интерпретировать как детали доспеха. В частности, на стоянке Эрлитоу в 1975 г. в ямах КЗ и К4, видимо могильных (костяки не сохранились), обнаружены 4 бронзовых диска: 3 в КЗ (рис.16.1) и один в К4 (Бронзовые и нефритовые орудия, 1976, с. 260). Изделия эти различаются по размерам и оформлению. Один диск из КЗ – выпуклая бронзовая бляха диаметром 13,3 см и толщиной около 1 см; по краю идет плоское ровное поле шириной 1,2 см. В нем проделано два противолежащих отверстия. Края этого поля инкрустированы бирюзой (рис. 16.3). Два других изделия из КЗ - несколько меньшего размера. Одно из них сломано и плохо сохранилось, так что точных размеров установить нельзя. Другое - диаметром 11,6 см, толщиной 0,1 см, в его краях проделаны две пары противолежащих отверстий. С изнанки этого диска обнаружены следы дерева, в отверстиях - остатки сломанных гвоздей. Изделие также инкрустировано бирюзой. Следы дерева с изнанки и инкрустация бирюзой на лицевой части есть и на сломанном диске. В яме К4 обнаружен сломанный бронзовый диск диаметром 17 см, толщиной 0,5 см; по краю он инкрустирован 61 куском бирюзы так, что напоминает циферблат часов (рис.16.2). В центре два концентрических круга инкрустации, каждый из 13 крестообразных фигур. Отверстий в сохранившейся части диска нет, однако они могли быть в утраченных частях.

     На этой же стоянке Эрлитоу в 1981 г. в погребении М4 обнаружена инкрустированная бирюзой бронзовая пластинка прямоугольной формы, с закругленными углами (Ян Гочжун, 1984, с. 37,38). Ее длина - 14,2 см, ширина - 9,8 см; на каждой из длинных сторон - по две петельки. Вся поверхность сплошь выложена бирюзой, образующей орнамент, похожий на морду животного. Располагалась пластина, видимо, в районе груди умершего (костяк, к сожалению, не сохранился). Аналогичная пластина несколько более крупных размеров (16,5 х 8 - 11 см) найдена на стоянке Эрлитоу и в 1984 г. в погребении МII (рис.16.4) (Ян Гочжун, Чжан Гочжу, 1986, с. 320). Как и в предыдущем случае, костяк не сохранился, но, судя по плану погребения, располагалась пластина, скорее всего, в районе груди умершего.

     В случае эрлитоуских находок обращает на себя внимание, с одной стороны, богатая инкрустация бирюзой, с другой - слишком малая или чересчур большая толщина части изделий. Надо учесть вдобавок, что в Эрлитоу вообще бронзы очень мало. Изобилие металла в яме КЗ и погребениях М4 и МII, где найдены также бронзовые колокольчики и сосуды, может указывать на то, что там были похоронены люди по эрлитоуским понятиям неординарные, следовательно, сопровождавший их инвентарь мог нести не столько боевые, сколько, скорее, ритуальные функции. Иными словами, у нас нет никакой уверенности, что эрлитоуские диски и пластинки - это именно броневые бляшки, хотя они вполне могли быть их предшественниками.