Довольно скоро город не только восстанавливается, но и возвращает себе в еще большем масштабе значение важнейшего центра связи Египта с Передней Азией. К тому времени центр тяжести месопотамской внешней торговли переносится из района Персидского залива в Северную Сирию и к средиземноморскому побережью (Klengel, 1978, 15). И Библ издавна игравший роль узла связей между Египтом и Передней Азией, оказывается одним из самых главных центров египетско-месопотамских контактов. Восточные связи Библа простираются через всю Северную Сирию и доходят до Евфрата. Важнейшим контрагентом Библа на Евфрате становится Мари (Kupper, 1973, 21; Finet, 1985, 28—30). В западном направлении Библ, видимо, устанавливает связи с Кипром, являвшимся важнейшим поставщиком меди для всего восточносредиземноморского региона, и. безусловно, не только восстанавливаются, но и расширяются его контакты с Египтом.

Египет к этому времени вышел из полосы упадка и в период Среднего царства (XII—XIII династии) вновь достигает прежнего блеска. Естественно, что одной из первых задач фараонов явилось восстановление связей с сиро-палестинским побережьем и прежде всего с Библом. В Библе найдено большое количество египетских изделий и местных, созданных по египетским образцам. Многие предметы поражают своим богатством, как например, золотая пектораль царя Абишему и золотая корона его же сына, позолоченные кинжалы и серповидный царский скипетр и многое другое (Parrot, Chehab, Moscati, 1975, 39—47). Библские правители и аристократы подпадают под влияние богатейшей египетской культуры. Они используют иероглифическое письмо для своих надписей, одеваются по египетской моде, отмечают египетские праздники. Царь Библа принимает египетский титул «хатийя», который носят высшие египетские чиновники, преимущественно главы областей (Flammini, 1998,49— 59). Последнее обстоятельство наводит на мысль о политических связях Библа с Египтом в период Среднего царства.
Египетские «тексты проклятий» времени XII династии упоминают несколько местностей северной части Финикии: Иркату, Библ, Улаццу. Следующая группа таких текстов, относящаяся уже к началу XIII династии, прибавляет к ним южнофиникийские города Тир и Акко (Helck, 1962, 49—62). При этом называются правители Иркаты — Илумиквати и ...му-хр..., Акко — Тархамму и Тира, чье имя неизвестно, так как сохранилось только окончание ... р-у. Что же касается Библа и Улаццы, то названы только «люди», т. е. граждане этих городов. С другой стороны, известна целая династия библских правителей, современных XII и XIII династиям; Абишему I, его сын Ипшемуаби, Абишему II, Якинэль, Интенэль, его сын Илимияни (Helck, 1962, 63—66; Kitchen, 1967, 53; Flammini, 59). Видимо, египтяне не рассматривали их как полновластных государей (ср.: Montet, 1928, 278). В то же время библские правители помещали свои имена в картуши (Klengel, 1969, 431—432; Posener, Bottero, Kenyon, 1971, 545), на что, разумеется, ни один, даже самый высокопоставленный египетский чиновник не решался. Вероятно, библские цари в своих отношениях с Египтом считали себя наместниками фараона, подчеркивая это свое положение принятием египетского титула, причем не исключено, что они даже получали знаки своей власти от царя Верхнего и Нижнего Египта (ср.: Flammini, 1998, 56). Однако перед собственным населением они выступали как полновластные владыки и в глазах этого населения выглядели почти как равноправные фараонам, что отмечалось наличием картуша. Такое положение библских царей не было только данью почтения к египетской цивилизации и египетской мощи, но и отражало реальный контроль Египта над Библом, хотя формы его пока не известны. О существовании такого контроля свидетельствует и «Рассказ Синухе». Недаром рассказчик, бежавший из Египта, не решился остаться в Библе, а предпочел отправиться к полудиким кочевникам. После многих лет пребывания у них он решил вернуться в Египет и направил письмо фараону Сенусерту, прося его вызвать правителей Кедема, Хетикешу, Фенху и Ретену, которые, по словам Синухе, неизменны в любви к фараону (Поэзия и проза Древнего Востока, 1973, 38—50). И хотя точная локализация всех этих территорий еще не установлена, можно говорить, что некоторые из них (по крайней мере, Кедем и Фенху) находились в районе Библа. Именно отсюда египтяне получали лес и продукты более отдаленных стран Востока. Так что контроль над местом их доставки в Египет был для них чрезвычайно важен.
В это время египетские фараоны еще не ставили перед собой задачу расширения своих владений на азиатские земли (за пределами Синая). Их целью было обеспечение беспрепятственной торговли цепными азиатскими товарами, в том числе ливанским лесом (Helck, 1962, 63—64, 90). Торговые пути египтяне стремились обезопасить с помощью магии: этой цели и служили «тексты проклятий». Суда по этим текстам, южнофииикийскис города Тир и Акко тоже включились в торговую систему Восточного Средиземноморья, но в отличие от Библа и Улаццы не попали под политический контроль фараонов. Надо отметить также, что эти города в поле зрения египтян попали лишь в начале правления XIII династии, когда мощь фараонов начала клониться к новому упадку.

Конец Среднему царству положили гиксосы. Проблема их происхождения и состава этноса или племенного союза до сих пор спорна. Значительная доля семитских элементов едва ли вызывает сомнения. Высказывалась мысль, что основу довольно пестрого гиксосского объединения составляли семитские племена, близкие арабам и финикийцам, т. е. ханаанеям (Перепелкин, 1988,415). Значителен в этом объединении и хурритский элемент, поэтому высказано предположение, что само гиксосское завоевание Египта было частью хурритской экспансии (Helck, 1962,92— 104). Возможно, что основу гиксосской общности составляли семитские кочевники — шасу, обитавшие как на юге, так и на севере Палестины, и которых Библия называла амалектянами (Немировский, 1996, 11; Васильев, 1998, 13—16). Как бы ни решился этот вопрос, ясно, что гиксосы были иностранцами и, вероятно, поэтому были меньше подвержены египетскому презрению ко всему чужому, какое было свойственно коренным жителям страны. Исследователи отмечают, что во времена гиксосского владычества Египет был открыт внешним влияниям так широко, как никогда раньше (James, 1973, 302). Известно, что гиксосы избрали своим главным покровителем бога Сетха (Сутеха), которого они отождествили с западносемитским богом бури. Сетх был старым египетским божеством, обладавшим амбивалентной природой, воплощая и благодетельные, и злые силы. Последнее в Египте постепенно стало превалировать (Коростовцев, 1976, 112—115), и избрание этого бога в качесгве главного покровителя правящей династии могло быть в известной степени вызовом. В период Нового царства в Египте широко представлены божества западных семитов (Коростовцев, 1976, 115—117), и начало этому могли положить гиксосы. Одним из важнейших центров, через которые внешние влияния проникали в Египет, мог быть Библ, может быть, и другие города сиро-финикийского побережья.
С другой стороны, гиксосские правители приняли полную титулатуру египетских фараонов, явно стремясь представить себя продолжателями прежних традиций, и в русле этих традиций они пытались утвердить великодержавие Египта. В это время торговые связи Египта были довольно значительны, достигая, с одной стороны, Крита, а с другой — Месопотамии. Значительного размаха достигла держава гиксосского царя Хиана, находки с именем которого сделаны в Кноссе и в районе современного Багдада (Haves, 1973, 60—61). Поэтому вполне возможно, что и в своих отношениях с городами побережья гиксосские фараоны продолжали прежнюю политику. Известные нам библские цари и в гиксосские времена продолжали называть себя египетским титулом «хатийя», так что, вероятнее всего, они продолжали признавать суверенитет египетского владыки.

После изгнания гиксосов фараоны Нового царства приступили к созданию мировой державы. Уже первый фараон XVIII династии Яхмос, преследуя гиксосов, захватил палестинский город Шарухен (ANET, 233). А к 22 году его правления относится сообщение об использовании египтянами быков, приведенных из страны Фенху (ANET, 234). Правда, при этом неясно, являются ли эти быки частью добычи фараона в ходе войны или получены в виде дани (James, 1973, 295). Но в любом случае этот факт свидетельствует о той или иной форме власти египтян над районом Библа. Из преемников Яхмоса Тутмос I попытался утвердиться в Сирии, дойдя со своими войсками до Евфрата (ANET, 234), но его поход был обычным грабительским. Основы египетской мировой державы заложил Тутмос III в первой четверти XV в. до н. э. На 22 году своего правления, т. е. фактически почти сразу после установления его единовластия, Тутмос предпринял поход в Палестину и Сирию, подчинив после трудной борьбы один из важнейших центров на севере Палестины Мегиддо. При этом он взял в плен многих местных царьков и уничтожил «предателей» (ANET, 234—235). Упоминание последних свидетельствует о том, что фараон рассматривал азиатских правителей как своих подданных. После этого походы Тутмоса III совершались почти ежегодно. Во время пятой кампании он подчинил Ардату, расположенную на средиземноморском побережье севернее Библа, во время шестой кампании — находившийся недалеко Цумур, а в следующем году — соседнюю Улаццу (ANET, 239). В Улацце был оставлен египетский гарнизон (ANET, 240), а Ирката вообще была разрушена (ANET, 241), но позже восстановлена. Когда Тутмос III прибыл к берегам Евфрата и решил спуститься по этой реке, по его приказу в Библе были построены корабли, которые затем на колесницах перевезены через всю Сирию и спущены на воду (ANET, 240). То, что в Библе беспрекословно выполнили приказ фараона, свидетельствует о подчинении его египетскому царю.

При рассмотрении кампаний Тутмоса III в Азии видно, что из финикийских городов объектом египетских нападений были те, что расположены в Северной Финикии. При этом все они, кроме Цумура, упоминаются уже в «текстах проклятий». Это совпадение не может быть случайным. Именно эта часть Финикии особенно привлекала египтян, стремившихся укрепиться в местах доставки на побережье и далее в Египет нужного им леса и в пунктах, откуда начинались дорога в глубь Сирии. В этом районе египтяне стремились укрепиться как можно прочнее.
Это не значит, что остальная Финикия не была в поле их зрения. В списке городов, подчиненных Египту при Аменхотепе III, упоминаются также Тир и Узу, т. е. Ушу (ANET, 243). В амарнской переписке, о которой речь пойдет позже, совершенно ясно подчиненными фараону являются Библ (ЕА, 68—96, 101 — 140), Цумур (ЕА, 98), Ирката (ЕА, 100), Берит (ЕА, 141 — 143), Сидон (ЕА, 144—145) и Тир (ЕА, 146—155). Из письма 85 видно, что Сидон оказался под египетской властью не позже, чем при Тутмосе IV, внуке Тутмоса III. Хотя этот фараон тоже побывал на берегах Евфрата, он едва ли совершал такие же блестящие военные походы, как его дед, предпочитая договариваться с врагами, в частности, с Митанни, мирно. Это было уже временем начавшегося отступления египтян из некоторых важных районов Сирии (Helck, 1962,162), так что едва ли можно говорить о завоеваниях Тутмоса IV на побережье. Сидон находился под египетской властью еще в более раннее время. В письме 105 говорится об отпаде от Египта Арвада, из чего можно заключить, что Арвад находился под его властью.

Почему же, несмотря на подробное изложение военных подвигов Тутмоса III, о подчинении финикийских городов, кроме трех северных, ничего не говорится? Существует предположение, что среди тех правителей, которые были захвачены в Мегиддо и присягнули на верность фараону, были и финикийские цари (Katzenstein, 1973, 22). Это предположение очень соблазнительно. Библ, как уже говорилось, вероятно, вообще оставался под египетской властью со времени начала Среднего царства. Города Южной Финикии могли предпочесть мирно подчиниться Тутмосу III, когда увидели себя окруженными со всех сторон египетскими владениями.

Подчинив себе огромные территории Палестины и Сирии, включая средиземноморское побережье, Тутмос III не изменял существующие политические структуры. В городах сохранялись местные правители, но они были поставлены под строгий контроль египетских чиновников. Общий контроль осуществлял, вероятно, «Наблюдатель чужих стран» или «Наблюдатель Северных стран». Для более внимательного контроля завоеванные земли были разделены на «провинции». Северная часть Финикии до Библа, а позже до Тира, входила в «провинцию» Амурру, центром которой был Цумур, а южная — в «провинцию» Ханаан с центром в Газе. Главы этих провинций, назначаемые фараоном, носили аккадский титул «рабицу». В некоторых местах, как например, в Улацце, стояли небольшие египетские гарнизоны, обеспечивавшие порядок (Klengel, 1962, 258-261; Drawer, 1973, 471-472; Kemp, 1978, 47). Города платили фараонам дань. Местные правители в случае необходимости обращались часто не столько к этим «рабицу», сколько к самому фараону. Это может говорить о том, что роль наместников состояла не столько в непосредственном правлении «провинциями», сколько в наблюдении за ними, дабы не нарушались интересы центрального правительства. Города же считались подчиненными не наместникам, а самому царю Верхнего и Нижнего Египта.
Наши письменные источники преимущественно — египетские, а важнейшим центром связей Египта с сиро-финикийским побережьем, где очевидно египетское влияние, был Библ. Археологические источники тоже более всего связаны с Библом, так как именно этот финикийский город лучше всего раскопан, причем археологи дошли до самого материка. Поэтому создается впечатление, что история Финикии III—II вв. до н. э. сводится в основном к истории Библа и что этот город был в то время важнейшим на побережье, однако это не так. При знакомстве с более обширными источниками, становится ясным, что Библ был важным, но далеко не единственным центром Финикии. Уже в то время довольно значительными городами были Арвад, Берит (Бирута), Сидон, Тир. Три последних города часто называются вместе. Это видно и из амарнской переписки (напр., ЕА, 114, 13—14), и из угаритских документов (Bordreuil, Malbran-Labat, 1995,445).
Царь Берита, его люди и корабли неоднократно упоминаются в амарнской переписке. Библский царь Рибадди, прося фараона отдать приказ правителям Тира, Сидона и Берита помочь ему, называет беритского правителя царем (ЕА, 92, 22), а сам этот правитель в своем письме к фараону предпочитает именовать себя «человеком Берита» (ЕА, 141, 4). Раскопки, весьма ограниченные в большом современном городе, показали, что во II тысячелетии до н. э. Берит был небольшим, но весьма процветающим и хорошо укрепленным торговым городом (Sader 1997, 401).

В одном из амарнских писем (ЕА, 89,48—53) правитель Тира упрекается в том, что его дворец не похож на дворцы других финикийских правителей: он чрезвычайно богат и может сравниться лишь с дворцом царя Угарита. Последний, по-видимому, представлялся примером роскоши и богатства. Это указание свидетельствует о значительном благосостоянии Тира. Каков же был источник этого благосостояния? Сам Тир находился на сравнительно небольшом острове, точнее — на двух островках, которые позже были соединены в один (Ios. Contra Ар. I, 113). Плиний (V, 76) писал, что сам город имел размер всего в 22 стадия, что составляет около 4 км. Современные исследователи приписывают Тиру площадь приблизительно в 58 га (Katzenstein, 1973, 10).Трудно сказать, каковы были материковые владения Тира. В письме к фараону (ЕА, 149, 49—53) тирский царь Абимилки жалуется, что сидонский царь отнял у него удел, расположенный на материке Ушу. Из этого ясно, что до нападения сидонского царя Ушу и окружающая его территория находились под властью царя Тира. Обладание этим районом было жизненно важно для тирийцев. Владения Тира распространялись и на лежащие несколько дальше склоны хребта Ливан, откуда тирийцы получали дерево. По-видимому, это распространение не было особенно обширным, ибо и позже Тир нуждался в поставке сельскохозяйственных продуктов от своих соседей.
В этих условиях основой богатства Тира были ремесло и особенно торговля. И если Библ с самого начала был тесно связан с Египтом, то Тир, вероятно, развивал западные связи. На самом побережье он был больше связан не с непосредственными соседями и родственниками, с которыми конфликтовал, а с более далеким Угаритом. Угаритского царя его тирский «коллега» называл своим братом (Lipinski, 1967, 282). Тир, по-видимому, был промежуточным портом на пути из Угарита в южном направлении. Угарит вел довольно активную торговлю в западном направлении, включая территории Эгейского бассейна (Тельцер, 1970, 2; Sasson, 1966, 126—138). Возможно, что тирийцы участвовали в этой торговле, хотя, как кажется, на правах младших партнеров: тирский царь в своих письмах в Угарит признавал свое более низкое положение в иерархии современных монархов (Bordreuil, Malbran-Labat, 1995, 445). Но и такое положение не мешало приходу в Тир огромных богатств, о чем свидетельствует зависть соседей к роскоши дворца в Тире. Не мешало это в будущем и еврейскому царю Соломону извлекать огромную выгоду из западной торговли Тира, в которой тирский монарх уже играл первенствующую роль.
В связи с этим обратимся к мифу о Кадме. Греки связывали с этим персонажем основание города Фив в Беотии. Многие писатели, начиная с Геродота (II. 49; IV, 147), подчеркивали его финикийское, а точнее, тирское происхождение. Особенно интересен рассказ Павсания (IX, 5, 1 — 16). Хотя этот автор жил во II в. н. э., но в рассказах о прошлом тех или иных мест он обычно пользовался местными источниками, обращаясь к наиболее осведомленным знатокам местных традиций. Повествуя об основании Фив, Павсаний рассказывает, как Кадм со своим финикийским войском прибыл в Беотию и основал там город Кадмею, а когда вокруг нее выросли позже Фивы, Кадмея превратилась в фиванский акрополь. Далее писатель говорит о нескольких поколениях фиванских царей. Исследование подобных генеалогий показало, что они содержат довольно значительную историческую информацию, хотя в такие генеалогии часто включались чисто мифические персонажи, особенно в начале списков (Молчанов, 1997, 73—76). И то, что сами фиванцы настаивали на своем происхождении от Кадма, говорит о существовании связей между Фивами и Тиром. Так как греческие писатели часто именовали финикийцев сидонянами, о тирском происхождении основателя Фив они знали. Современник Павсания Ахилл Татий (II, 2) прямо говорит, что миф о Кадме родился в Тире. Римский историк Курций Руф (IV, 4, 20) среди тирских колоний наряду с Карфагеном и Гадесом называет Фивы. Забегая вперед, надо отметить, что в греческом мифе о Меликерте, скорее всего, отразились финикийские сказания о главном покровителе Тира боге Мелькарте, который был внуком Кадма, и миф о нем опять же связан с Фивами, а также с Коринфом, одним из важнейших торговых и морских центров Греции (Apollod. 1,9; III, 4, 1—3). В мифе рассказывалось, в частности, что Кадм должен был основать город там, где ляжет отдохнуть корова с белым кругом на боку (Apollod. III, 4, 1). Корова является священным животным Астарты, бывшей в то же время и лунной богиней, на что может намекать белый круг на боку коровы. Гигин прямо говорит, что на боку (правда, не коровы, а быка) находился знак луны. Находка в фиванской Кадмее месопотамских цилиндрических печатей XIV—XIII вв. до н. э. подтверждает контакты Фив с Востоком в микенские времена (Hemmerdinger, 1966, 698; Колобова, 1970, 111 — 112; Bunnens, 1979, 19). Надпись на одной из печатей упоминает некоего Кидин (или Кидим) — Мардука, связанного с вавилонским царем XIV в. до и. э. Бурна-Буриашем. Наличие этого имени привело к мысли, что имя Кадма происходит от имени этого персонажа, и, следовательно. Кадм был историческим лицом (Hemmerdinger, 1966, 698—703). Это едва ли так. Рассказ о Кадме, дошедший до нас в сочинениях античных писателей, явно мифический. Но этот миф, очень вероятно, отражает воспоминания о восточных связях Фив и содержит какие-то следы финикийского мифа, заимствованного греками еще в микенские времена. Учитывая укоренившуюся традицию связи Фив с Тиром, можно считать, что эти контакты осуществлялись через Тир. Связи Греции микенского времени с Финикией отразились в греческом языке и литературе (Гринцер, 1971). Конечно, доказать, что все найденные в этих местах предметы привезены именно тирийцами, невозможно. Но, принимая во внимание более позднее пребывание жителей Тира на западных берегах Средиземного моря, можно предполагать, что у них были контакты с этими отдаленными землями.
Одним из товаров, которые тирийцы могли предложить своим партнерам, был пурпур и окрашенные им ткани. Миф приписывает открытие пурпура тирскому городскому богу Мелькарту (Poll. Onom. I, 45—47), что заставляет отнести начало использования пурпурной краски к довольно раннему времени. Во всяком случае, во II тысячелетии до н. э. производство пурпура уже активно развивалось (A History of Technology, 1956, 247).

Не менее значительным центром был давний соперник Тира Сидон. Он был основан финикийцами на месте уже существовавшего поселения, восходящего к IV тысячелетию до н. э., и сравнительно скоро стал играть важную роль в этом регионе. Во II тысячелетии до н. э. Сидон поддерживал активные торговые связи с Угаритом и Месопотамией, где его главным партнером являлся Эмар (Baurain, Bonnet, 75—76; Lipinski, 1995, 124 — 125). Плиний (V, 76) приписывает сидонянам открытие стекла, но, хотя стекло было открыто в Египте, такое утверждение свидетельствует о роли Сидона как одного из центров стеклоделия. Раскопки дали толстые слои пурпуроносных раковин (Baurain, Bonnet, 76), что с несомненностью свидетельствует о значительном производстве этой краски. В амарнских письмах Сидон выступает как один из самых значительных городов финикийского побережья. В более поздней литературе сохранились сведения об основании сидонянами и Тира (Iust. XVIII, 3, 2), и Арвада (Strabo XVI, 2, 13). В обоих преданиях это связано с действиями сидонских изгнанников, причем в первом случае традиция даже содержит дату — за год до Троянской войны, т. е. начало XII в. до н. э. В таком виде эта традиция недостоверна, ибо оба города существовали задолго до этой даты, но также несомненно, что в ней отразились какие-то исторические факты. Эта традиция, возможно, подчеркивает претензии Сидона на ведущую роль в Финикии, которые, может быть, подкреплялись и тем, что вся южная часть Финикии тоже носила название «Сидон», и жители города Сидона могли рассматривать это как своего рода превосходство над другими финикийскими городами.
Самый северный финикийский город Арвад, как и Тир, находился на небольшом островке окружностью менее полутора километров (Strabo XVI, 2, 13). Уже одно это во многом определило морское предназначение города. В амарнской переписке упоминаются арвадские корабли (ЕА, 105, 17—21), а также «люди Арвада» (ЕА, 149, 59). Но в целом в египетских источниках этот город почти не упоминается (Hclck, 19б2, 310). Характерно, что в амарнской переписке нет писем из Арвада (как и из более северного, но уже не финикийского Угарита). Едва ли это означает, что Арвад был полностью независим от Египта. Расположенный слишком далеко от последнего, он был более зависим от ситуации на противолежащем материке и мог позволить себе не просить помощи у фараона, а быть связанным с господствующим на материке царем Амурру. В то же время известен факт о поставке в Египет для храма Тота раба из Арвада, причем речь шла не о жертве пиратства, а о товаре совершенно официальной работорговли. Этот человек мог быть гражданином Арвада, так как известно не только его имя, но и имена его отца и матери (Helck, 1962, 364—365). Не исключено, что речь идет о виде дани, которую Арвад должен был платить Египту. Точная дата папируса с упоминанием этого раба неизвестна, но полагают, что он относится к правлению фараона Сети II (Helck, 1962, 365), т. е. уже ко второй половине XIII в. до н. э. Конечно, возможно, что подчинение Арвада произошло в результате походов Сети I или Рамсеса II, о которых речь пойдет позже, но эти походы едва ли вели к расширению сферы египетского господства, по-видимому, лишь к неполному восстановлению прежней сферы влияния. Поэтому можно полагать, что зависимость Арвада от Египта возникла в ходе походов Тутмоса III.

Если Арвад был самым северным крупным городом Финикии, то самым южным был Акко. Археологические раскопки показали, что сначала в этом районе ведущим был другой центр — Кабри, но около 1600 г. до и. э. на первый план выдвигается Акко, обладавший хорошим портом, который позволял ему непосредственно связываться и с Египтом (Kem-pinski, 1997, 329). В районе Акко было найдено значительное количество микенской керамики (Stub-bings, 1951, 78—82). Вероятно, этот город являлся центром, связывающим заморские страны с северной частью Палестины.
Кроме этих городов, в Финикии существовали и другие, более мелкие. Такими были Ирката, в которой имелся собственный царь (ЕА, 75, 25), Ардата, Улацца и Цумур. Последний являлся «царским городом»: в нем стоял египетский гарнизон (ЕА, 76, 35—36) и находился египетский глава «провинции» Амурру (Helck, 1962, р. 258, 313—314). Поэтому своего царя в этом городе не было, а внутреннее самоуправление осуществляли «великие» (ЕА, 157, 11 — 12), т. е. городской совет, состоявший из городской знати. Остальная территория Финикии была разделена между местными царствами, признававшими верховную власть египетского фараона. Библский царь Рибадди в каждом своем письме к фараону пишет, что власть тому дала главная библская богиня Баалат-Гебал. В надписях следующего тысячелетия эта богиня будет считаться уже источником власти самого царя Библа. Видимо, и до подчинения Египту библский царь считал, что его облекла царственностью главная богиня города. Теперь же она отдает власть египетскому владыке, а это автоматически ставит местного правителя в подчиненное положение, что и подчеркивает библский царь в своих письмах.

Глава каждого такого царства в глазах фараона был лишь «правителем» города (напр., ЕА, 89, 41). В своих письмах фараону они себя униженно называли его слугами, но сами себя и в обращении в письмах именовали царями. Так, царь Библа говорит о царях Берита, Сидона и Тира (ЕА, 92, 32—34). Под властью такого царя находился не только город, давший название царству, но окрестные территории и другие города. Рибадди называет их «мои города» (ЕА, 69, 15—20). Одни из этих городов находились в горах, другие — на морском берегу (ЕА, 74, 19—20). Видимо, так обстояло дело и у других финикийских царей. Уже говорилось, что Тиру принадлежал Ушу. Страбон (XVI, 2, 12) говорит о части материкового побережья, принадлежащей Арваду. Это данные уже позднего, эллинистическо-римского времени, но, судя по описанию географа, в Арваде на самом острове не было даже хорошей якорной стоянки, так что порт этого города располагался на материке в городе Карне. Едва ли географические условия за прошедшие тысячу лет изменились столь радикально. Поэтому можно думать, что и во II тысячелетии до н. э. Арвад имел какую-то часть земель на материке, хотя конкретные размеры и границы его материковой территории могли меняться. Учитывая значение леса как экспортного товара Финикии, можно полагать, что каждый царь стремился обеспечить себе владение какой-то частью склонов хребта Ливан, поросших лесом. Явно именно там располагались горные города библского царя.

Арвад, может быть, занимал несколько особое положение, по крайней мере во времена Аменхотепа III и его сына Эхнатона. Как уже говорилось, в амарнской переписке нет писем из Арвада или в Арвад. Но все же сам город упоминается неоднократно. Однако нигде не говорится о царе Арвада, но всегда упоминаются только «люди Арвада», т. е. граждане.

Особенно важно в этом отношении письмо тирского царя Абимилки, где говорится о союзе между царем Амурру Азиру, царем Сидона Зимридой и «людьми Арвада» (ЕА, 149—60). Последние выступают стороной, равноправной царям. Означает ли это, что Арвад был не царством, а городской республикой? Это вполне возможно, даже если какие-либо современные этому периоду аналогии отсутствуют. Позже, уже в I тысячелетии до н. э., в Арваде несомненно были цари. Так что, может быть, в какой-то период во время бурных событий XIV в. до н. э. здесь некоторое время существовал республиканский строй.
Степень автономии финикийских царств была, видимо, довольно значительна. Египетские власти не вмешивались в их внутренние дела. По-видимому, и их взаимоотношения тоже находились вне жесткого контроля египетского суверена и его наместников, по крайней мере, пока они не угрожали непосредственным интересам египетского правительства. Последнее, разумеется, сурово каралось: недаром финикийские цари в своих письмах фараону и его наместникам своих врагов представляли прежде всего как мятежников против египетского владыки.

Египетская власть в Финикии, установленная Тутмосом III, оставалась достаточно прочной и при его непосредственных преемниках. Однако уже при правнуке великого завоевателя Аменхотепе III и особенно при его сыне Эхнатоне (Аменхотепе IV) она вступила в полосу кризиса.

 Источники:   1. Циркин Ю.Б. От Ханаана до Карфагена; М.: ООО "Издательство Астрель"; ООО "Издательство АСТ", 2001