Древнейшим очагом цивилизации в Европе был остров Крит. По своему географическому положению этот гористый остров, замыкающий с юга вход в Эгейское море, представляет как бы естественный форпост европейского материка, обращенный в сторону африканского и азиатского побережий Средиземного моря. С глубокой древности здесь скрещивались морские пути, соединявшие Балканский полуостров и острова Эгеиды с Малой Азией, Сирией и Северной Африкой. Возникшая на одном из самых оживленных перекрестков древнего Средиземноморья, минойская(Название «минойская» (соответственно минойцы — народ, населявший Крит в древности) было введено в науку первооткрывателем древнейшей критской культуры А. Эвансом, который образовал его от имени мифического царя Крита Миноса.) культура Крита испытала на себе влияние древнейших цивилизаций Ближнего Востока, с одной стороны, и неолитических культур Анатолии, придунайской низменности и балканской Греции — с другой. Время возникновения минойской цивилизации — рубеж III—II тысячелетий до н.э., иначе говоря — конец так называемой эпохи ранней бронзы. Часть Европы ещё покрыта густыми лесами и болотами, но кое-где на карте континента уже можно заметить отдельные очаги земледельческих и земледельческо-скотоводческих культур (юг и юго-восток Европы: Испания, Италия, Подунавье, южнорусские степи, Греция). В это время на Крите появляются причудливые постройки, которые современные археологи обычно именуют «дворцами».

Самый первый из всех критских дворцов был открыт А.Эвансом в Кноссе (центральная часть Крита, неподалеку от северного побережья острова). По преданию, здесь находилась главная резиденция легендарного владыки Крита — царя Миноса. Греки называли дворец Миноса «лабиринтом» (слово, заимствованное ими из какого-то догреческого языка). В греческих мифах лабиринт описывался как огромное здание с множеством комнат и коридоров. Человек, попавший в него, не мог выбраться оттуда без посторонней помощи и неизбежно погибал: в глубине дворца обитал кровожадный Минотавр — чудовище с человеческим туловищем и головой быка. Подвластные Миносу племена и народы обязаны были ежегодно тешить ужасного зверя человеческими жертвами, пока он не был убит знаменитым афинским героем Тесеем. Раскопки действительно обнаружили здание или даже целый комплекс зданий общей площадью 16 000 кв. м, включавший около трехсот помещений самого разнообразного характера и назначения(Следует иметь в виду, что сохранились только первый этаж дворца и подвальные помещения. Первоначально же здание имело два или три этажа в высоту.). Впоследствии аналогичные сооружения были открыты и в других местах на территории Крита.

Своим внешним видом дворец более всего напоминает затейливые театральные декорации под открытым небом: причудливые портики с колоннами, как бы перевернутыми кверху основанием, широкие каменные ступени открытых террас, многочисленные балконы и лоджии, резные каменные украшения на крышах, схематически изображающие «священные» бычьи рога, яркие пятна фресок. Внутренняя планировка отличается крайней беспорядочностью. Жилые комнаты, хозяйственные помещения, соединяющие их коридоры и лестничные переходы, внутренние дворики и световые колодцы расположены без всякой видимой системы и четкого плана. Но при видимой хаотичности дворцовой постройки она все же воспринимается как единый архитектурный ансамбль. Во многом этому способствует занимающий центральную часть дворца большой прямоугольный двор, с которым были связаны все основные помещения, входившие в состав этого огромного комплекса. Двор бьш вымощен большими гипсовыми плитами и, по-видимому, использовался не для хозяйственных надобностей, а для культовых целей. Возможно, именно здесь устраивались знаменитые игры с быками, изображения которых мы видим на фресках, украшающих стены дворца. Кносский дворец неоднократно приходилось восстанавливать после часто происходивших здесь сильных землетрясений(Кносский и другие дворцы были впервые построены около 2000 г. до н.э., окончательно же были покинуты между XV в. и 1200 г. до н.э.). Новые помещения пристраивались к старым, уже существующим. Комнаты и кладовые как бы нанизывались одна к другой, образуя длинные ряды-анфилады. Отдельно стоящие постройки и группы построек постепенно сливались в единый жилой массив, группирующийся вокруг центрального двора. Дворец был снабжен всем необходимым для того, чтобы жизнь его обитателей была спокойной и удобной. Строители дворца создали даже водопровод и канализацию. Также хорошо была продумана и система вентиляции и освещения. Вся толща здания была прорезана сверху донизу специальными световыми колодцами, по которым солнечный свет и воздух поступали в нижние этажи дворца. Кроме того, этой же цели служили большие окна и открытые веранды. Напомним для сравнения, что древние греки ещё в V в. до н.э. — в пору наивысшего расцвета их культуры — жили в полутемных, душных жилищах и не знали таких элементарных удобств, как ванна и уборная со стоком.

Значительная часть нижнего, цокольного этажа дворца была занята кладовыми, в которых хранились вино, оливковое масло и другие продукты. В полу кладовых были устроены выложенные камнем и перекрытые сверху каменными плитами ямы, в которые ссыпалось зерно.

Во время раскопок кносского дворца археологи нашли множество разнообразных произведений искусства и художественного ремесла, выполненных с большим вкусом и мастерством. Многие из этих вещей были созданы в самом дворце, в специальных мастерских, в которых работали ювелиры, гончары, художники-вазописцы и ремесленники других профессий, обслуживавшие своим трудом царя и окружающую его знать (помещения мастерских были обнаружены во многих местах на территории дворца). Особого внимания заслуживает настенная живопись, украшавшая внутренние покои, коридоры и портики дворца. Некоторые из этих фресок изображали сцены из жизни природы: растения, птиц, морских животных. На других запечатлены обитатели самого дворца: стройные загорелые мужчины с длинными черными волосами, уложенными прихотливо вьющимися локонами, с тонкой, «осиной» талией и широкими плечами и «дамы» в огромных колоколообразных юбках с множеством оборок и в туго затянутых корсажах, оставляющих грудь совершенно открытой. Одежда мужчин намного проще. Чаще всего она состоит из одной набедренной повязки. Зато на голове у них красуется великолепный убор из птичьих перьев, а на шее и на руках можно разглядеть золотые украшения: ожерелья, браслеты. Люди, изображенные на фресках, участвуют в каких-то сложных и не всегда понятных церемониях. Одни чинно шествуют в торжественной процессии, неся на вытянутых руках священные сосуды с возлияниями для богов, другие плавно кружатся в танце вокруг священного дерева, третьи внимательно наблюдают за каким-то обрядом или представлением, расположившись на ступеньках «театральной площадки».

Минойские художники замечательно владели искусством передачи движения людей и животных. Образцом могут служить великолепные фрески, на которых представлены так называемые «игры с быками». Мы видим на них стремительно несущегося быка и акробата, проделывающего прямо у него на рогах и на спине серию замысловатых сальто. Перед быком и позади него художник изобразил фигуры двух девушек в набедренных повязках, очевидно «ассистенток» акробата. Смысл всей этой сцены не вполне ясен. Мы не знаем, кто участвовал в этом странном и, бесспорно, сопряженном со смертельным риском состязании человека с разъяренным животным и что было его конечной целью. Однако можно с уверенностью сказать, что «игры с быками» не были на Крите простой забавой праздной толпы наподобие современной испанской корриды. Это был религиозный ритуал, связанный с одним из главных минойских культов — культом бога-быка.

Сцены игр с быком, пожалуй, единственная тревожная нота в минойском искусстве. Ему совершенно чужды жестокие, кровавые сцены войны и охоты, столь популярные в тогдашнем искусстве стран Ближнего Востока и материковой Греции. Если судить по тому, что мы видим на фресках и других произведениях критских художников, жизнь минойской элиты была свободна от волнений и тревог. Она протекала в радостной атмосфере почти непрерывных празднеств и красочных представлений. От враждебного внешнего мира Крит был надежно защищен волнами омывающего его Средиземного моря. Близ острова не было в те времена ни одной значительной морской или иной враждебной державы. Только чувством безопасности можно объяснить тот факт, что все критские дворцы, включая и кносский, оставались на протяжении почти всей их истории неукрепленными.

Разумеется, в произведениях дворцового искусства жизнь минойского общества представлена в идеализированном, приукрашенном виде. В действительности в ней были и свои теневые стороны. Природа острова не всегда была благосклонна к его обитателям. Так, на Крите часто происходили землетрясения, нередко достигавшие разрушительной силы. Если добавить к этому частые в этих местах морские штормы с грозами и ливневыми дождями, засушливые голодные годы, эпидемии, то жизнь минойцев покажется нам не столь уж спокойной и безоблачной.

Для того чтобы защитить себя от стихийных бедствий, жители Крита обращались за помощью к своим многочисленным богам. Центральной фигурой минойского пантеона была великая богиня — «владычица». В произведениях критского искусства (статуэтках и печатях) богиня предстает нам в различных своих воплощениях. Мы видим ее то грозной владычицей диких зверей, повелительницей гор и лесов со всеми их обитателями, то благосклонной покровительницей растительности, прежде всего хлебных злаков и плодовых деревьев, то зловещей царицей подземного мира, держащей в руках извивающихся змей. За этими образами угадываются черты древнего божества плодородия — великой матери людей и животных, почитание которой было широко распространено во всех странах Средиземноморья начиная по крайней мере с эпохи неолита. Рядом с великой богиней, воплощением женственности и материнства, символом вечного обновления природы, мы находим в минойском пантеоне и божество, воплощающее в себе разрушительные силы природы — грозную стихию землетрясения, мощь бушующего моря. Эти наводящие ужас явления воплощались в сознании минойцев в образе могучего и свирепого бога-быка. На некоторых минойских печатях божественный бык изображен в виде фантастического существа — человека с бычьей головой, что сразу же напоминает нам позднейший греческий миф о Минотавре. Чтобы умиротворить грозное божество и успокоить таким образом разгневанную стихию, ему приносились обильные жертвы, в том числе, по-видимому, и человеческие (отголосок этого варварского обряда сохранился в мифе о Минотавре).

Религия играла огромную роль в жизни минойского общества, накладывая свой отпечаток абсолютно на все сферы его духовной и практической деятельности. При раскопках кносского дворца было найдено огромное количество всякого рода культовой утвари, в том числе статуэтки великой богини, священные символы вроде бычьих рогов или двойного топора — лабриса, алтари и столы для жертвоприношений, разнообразные сосуды для возлияний и др. Многие помещения дворца использовались как святилища—для религиозных обрядов и церемоний. Среди них крипты — тайники, в которых устраивались жертвоприношения подземным богам, бассейны для ритуальных омовений, небольшие домашние часовни и т.п. Сама архитектура дворца, живопись» украшающая его стены, другие произведения искусства были насквозь пронизаны сложной религиозной символикой. Это был дворец-храм, где все обитатели, включая самого царя, его семью, окружающих их придворных «дам» и «кавалеров», выполняли различные жреческие обязанности, участвуя в обрядах, изображения которых мы видим на дворцовых фресках.

На Крите существовала, таким образом, особая форма царской власти, известная в науке под именем «теократии» (так называется одна из разновидностей монархии, при которой светская и духовная власть принадлежит одному и тому же лицу). Особа царя считалась «священной и неприкосновенной». Даже лицезрение его, по-видимому, было запрещено простым смертным. Taк можно объяснить то странное на первый взгляд обстоятельство, что среди произведений минойского искусства нет ни одного» которое можно было бы с уверенностью признать изображением царской персоны. Вся жизнь царя и его домочадцев была строжайшим образом регламентирована и поднята на уровень религиозного ритуала. Цари Кпосса не просто жили и правили — oни священнодействовали. «Святая святых» кпосского дворца, место, где царь-жрец снисходил до общения со своими подданными, приносил жертвы богам и в то же время решал государственные дела,— это его тронный зал, расположенный неподалеку от большого центрального двора. Прежде чем попасть в него, посетители проходили через вестибюль, в котором стояла большая порфировая чаша для ритуальных омовений: очевидно, для того чтобы предстать перед «царскими очами», нужно было предварительно смыть с себя все дурное. Сам тронный зал представляет собой небольшую прямоугольную комнату. Прямо против входа в нем стоит гипсовое кресло с высокой волнистой спинкой — царский трон. Вдоль стен идут облицованные алебастром скамьи, на которых восседали царские советники, высшие жрецы и сановники Кносса. Стены тронного зала расписаны красочными фресками. изображающими грифонов — фантастических чудовищ с птичьей головой на львином туловище. Грифоны возлежат в торжественных застывших позах по обе стороны от трона, как бы оберегая владыку Крита от бед.

Великолепные дворцы критских царей, несметные богатства, хранившиеся в их подвалах и кладовых, обстановка комфорта и изобилия, в которой жили сами цари и их окружение,— все это было создано трудом многих тысяч безымянных земледельцев и ремесленников. К сожалению, о жизни трудового населения Крита нам известно немногое. Оно обитало, по-видимому, за пределами дворцов в разбросанных по полям и горам мелких поселках с убогими глинобитными домами, тесно прижатыми друг к другу, с кривыми, узкими улочками. Они разительно противостоят монументальной архитектуре дворцов, роскоши их внутреннего убранства. Простой и грубый инвентарь погребений, обнаруженные археологами в глухих горных святилищах незамысловатые посвятительные дары в виде грубо вылепленных из глины фигурок людей и животных свидетельствуют о довольно низком жизненном уровне минойской деревни, об отсталости ее культуры в сравнении с утонченной культурой дворцов.

У нас есть все основания считать, что в критском обществе уже сложились характерные для раннеклассового общества отношения господства и подчинения. Так, можно предполагать, что земледельческое население было обложено повинностями, как натуральными, так и трудовыми, в пользу дворца. Оно обязано было доставлять во дворец скот, зерно, масло, вино и другие продукты. Все эти поступления фиксировались дворцовыми писцами на глиняных табличках, из которых к оменту гибели дворца (конец XV в. до н.э.) составился целый архив, насчитывающий около 5000 документов, а затем сдавались в дворцовые кладовые, где, таким о6разом, скапливались огромные запасы продовольствия и других мaтериальных ценностeй. Руками тех же земледельцев строился и перестраивался сам дворец, прокладывались дороги и оросительные каналы, возводились мосты(Наряду со свободными общинниками, очевидно находившимися в податной зависимости от дворца, на него работали, по всей вероятности, и люди, принадлежавшие к категории несвободных (рабы) или полусвободных (слуги и клиенты). Судя по аналогиям с другими раннеклассовыми обществами, существовавшими, например, в странах Ближнего Востока или в позднейшей микенской Греции, этот дворцовый персонал мог быть довольно многочисленным, насчитывая сотни или даже тысячи работников, обученных различным профессиям.). Не следует думать, что все это они делали по принуждению, только потому, что так хотелось царю или его вельможам. Дворец был главным святилищем общины, и элементарное благочестие требовало от поселянина, чтобы он чтил дарами обитавших в святилище богов, отдавая излишки своих—хозяйственных запасов на устройство празднеств и жертвоприношений, а также и сам трудился «во славу божию». Правда, между народом и его богами стояла целая армия посредников — обслуживающий святилище штат профессиональных жрецов во главе со «священным царем». По существу, это была уже сложившаяся, четко оформленная прослойка наследственной жреческой знати, противостоящая всему остальному обществу. Бесконтрольно распоряжаясь запасами, хранившимися в дворцовых складах, жрецы могли львиную долю этих богатств использовать для своих собственных надобностей.

Конечно, наряду с религиозными побуждениями концентрация прибавочного продукта общины в руках дворцовой элиты диктовалась ещё и чисто экономической целесообразностью. Годами скапливавшиеся во дворце запасы продовольствия могли служить резервным фондом на случай голода. За счет этих же запасов обеспечивались пропитанием ремесленники, работавшие па общину. Излишки же, которым не находилось применения в самой общине, шли на продажу в заморские страны: Египет, Сирию, Кипр, где на них можно было выменять товары, отсутствовавшие на самом Крите: золото и медь, слоновую кость и пурпурные ткани. Торговые морские экспедиции в те времена были -сопряжены с большим риском и затратами. Государство, располагавшее необходимыми материальными и людскими ресурсами, было способно организовать и финансировать такое предприятие. Само собой разумеется, что добытые таким путем редкие товары оседали в тех же дворцовых кладовых и уже оттуда распределялись между мастерами-ремесленниками дворца и поселков. Итак, дворец выполнял в минойском обществе универсальные функции, являясь в одно и то же время административным и религиозным центром общины, ее главной житницей, мастерской и центром торговли.

Расцвет минойской цивилизации приходится на XVI — первую половину XV в. до н.э. Именно в это время с небывалым еще блеском и великолепием отстраиваются критские дворцы. В это время весь Крит был, по-видимому, объединен под властью царей Кносса и стал единым централизованным государством. Об этом свидетельствует сеть удобных широких дорог, проложенных по всему острову и связывавших Кносс, столицу государства, с самыми удаленными его концами. На это же указывает и уже отмеченный факт отсутствия укреплений в Кноссе и других дворцах Крита. Если бы каждый из этих дворцов был столицей самостоятельного государства, его хозяева, вероятно, позаботились бы о своей защите от враждебных соседей. Весьма возможно, что объединение Крита вокруг кносского дворца осуществил знаменитый Минос, о котором столько рассказывают позднейшие греческие мифы(Впрочем, не исключено, что это имя носили многие цари, правившие Критом на протяжении ряда поколении и составлявшие одну династию.). Греческие историки считали Миноса первым талассократом — властителем моря. Про него говорили, что он создал большой военный флот, искоренил пиратство и установил свое господство над всем Эгейским морем, его островами и побережьями. Предание это, по-видимому, не лишено исторического зерна. Действительно, как показывает археология, в XVI в. до н.э. начинается широкая морская экспансия Крита в Эгейском бассейне. Минойские колонии и торговые фактории возникают на островах Кикладского архипелага, на о-ве Родос и даже на побережье Малой Азии, в районе Милета. В это же время критяне завязывают оживленные торговые и дипломатические отношения с Египтом и государствами сиро-финикийского побережья. На это указывают довольно частые находки минойской керамики в этих районах. На самом Крите были найдены вещи египетского и сирийского происхождения. На египетских росписях первой половины XV в. до н.э. представлены послы страны Кефтиу (так египтяне называли Крит) в типично минойской одежде — передниках и высоких полусапожках, с дарами фараону в руках. Не подлежит сомнению, что в то время, которым датируются эти росписи, Крит был сильнейшей морской державой, и Египет был заинтересован в дружбе с его царями.

В середине XV столетия положение резко изменилось. На Крит обрушилась катастрофа, равной которой остров не переживал за всю свою многовековую историю. Почти все дворцы и поселения были разрушены, многие навсегда покинуты обитателями и забыты на целые тысячелетия. От этого удара минойская культура не смогла более оправиться. С середины XV в. начинается её упадок. Крит утрачивает свое положение ведущего культурного центра Эгейского бассейна. Причины катастрофы до сих пор точно не установлены. Греческий археолог С. Маринатос считает, что гибель дворцов и поселений была следствием грандиозного извержения вулкана на о-ве Фера (совр. Санторин) в южной части Эгейского моря(После катастрофы остров, когда-то, видимо, густо заселенный, частично ушел под воду; некоторые отождествляют его с легендарной Атлантидой.— Примеч.ред.). Другие ученые склоняются к тому мнению, что виновниками катастрофы были греки-ахейцы, вторгшиеся на Крит из материковой Греции. Они разграбили и опустошили остров, давно уже привлекавший их своими сказочными богатствами, и подчинили своей власти его население. Действительно, в культуре Кпосса, единственного из критских дворцов, пережившего катастрофу середины XV в., произошли после этого события важные перемены, свидетельствующие о появлении здесь нового народа. Полнокровное реалистичное минойское искусство уступает теперь свое место сухой и безжизненной стилизации. Традиционные для минойской вазовой живописи мотивы — растения, цветы, осьминоги на вазах дворцового стиля — превращаются в абстрактные графические схемы. В это же время в окрестностях Кносса появляются могилы, содержащие множество разнообразных предметов вооружения: бронзовые мечи, кинжалы, шлемы, наконечники стрел и копии, что было совсем не характерно для более ранних минойских погребений. Судя но всему, в этих могилах были похоронены представители ахейской военной знати, обосновавшейся в кносском дворце. Наконец, еще один факт, неоспоримо указывающий на проникновение на Крит новых этнических элементов: в кносском архиве было обнаружено множество документов (так называемая группа линейного письма Б), составленных на греческом (ахейском) языке, и всего два десятка доахенских (линейное письмо А).

Эти документы датируются в основном концом XV в. до н.э. Очевидно, в конце XV или начале XIV в. кносский дворец был разрушен и в дальнейшем никогда уже не восстанавливался полностью. В огне пожара погибли многие замечательные произведения минойского искусства.

С тех пор упадок минойской цивилизации становится необратимым процессом. Она все более вырождается, утрачивая свое неповторимое своеобразие. Крит превращается в глухую, отсталую провинцию. Главный очаг культурного прогресса и цивилизации в районе Эгейского бассейна перемещается теперь на север, на территорию материковой Греции, где в это время достигла высокого расцвета так называемая микенская культура.