Державное перерождение спартанского полиса (рубеж V-IV вв.). Держава Лисандра (часть 1)

Декархии

Пелопоннесская война явилась важным рубежом в политическом развитии Греции. До какой степени эта война была чревата всякого рода последствиями как социального, так и политического характера, можно показать на примере такого консервативного полиса, каким была Спарта. Ведь именно здесь в конце войны обнаруживаются тенденции к радикальным изменениям как внешних, так и внутренних структур полиса. Война с Афинами заставила Спарту развивать ее собственную социальную, политическую и военную организацию, а победа, вольно или невольно, подтолкнула к необходимости создания собственной державы на месте уничтоженной афинской. Согласно традиции, организатором и идейным руководителем новой Спартанской "империи" стал Лисандр, который, начиная с 407 г., в течение десяти лет оказывал сильнейшее воздействие на политический климат не только Спарты, но и всей Греции. Спартанская держава в том виде, в каком ее создал Лисандр, не пережила своего создателя. Она, по сути дела, представляла собой чистый, не растянутый во времени эксперимент, с хронологическими гранями, равными началу и концу активной политической деятельности Лисандра.

В последние годы Пелопоннесской войны фигура Лисандра как бы закрыла и подменила собой Спарту. По крайней мере, такое мнение сложилось у современников данных событий, и в таком виде эта традиция дошла до нас. По-видимому, выдвижение Лисандра на первый план объясняется не только его личными качествами полководца и политического деятеля. Тут, возможно, сказывается и некая заданность политики Спарты, руководство которой, с одной стороны, полностью поддерживало политическую линию Лисандра, а с другой стороны, не хотело до конца связывать себя с ним и разделять всю меру ответственности.

Жизнь и деятельность Лисандра достаточно хорошо освещены в древней традиции. Однако если мы поставим перед собой задачу исследовать структурные элементы державы Лисандра, такие, как институт гармостов, декархии и форос, то столкнемся с целым рядом трудностей, поскольку ни один из античных авторов не дает целостной картины политической системы Спартанской империи. Отчасти это объясняется тем, что обычно древних писателей мало занимали сюжеты, связанные с государственно-правовой стороной жизни античного общества. Так, все сведения Ксенофонта, современника описываемых событий, в силу специфики его труда носят случайный, необязательный характер39. Кроме того, Ксенофонт, возможно, вполне сознательно старался не упоминать рядом с именем Лисандра созданные им декархии, чья печальная слава была способна только повредить репутации Спарты. Что касается Исократа, то он, как правило, упоминает о Спартанской державе только как о негативном примере дурного способа правления, а характерные для него риторические обобщения вынуждают очень осторожно относиться к нему как источнику.

Поздних авторов - Диодора, Корнелия Непота, Плутарха - можно разделить на две группы, в зависимости от того, как они интерпретируют мотивы действий Лисандра и его отношение к спартанскому полису. Общим для этих авторов является принципиальное осуждение деспотичности Спартанской державы. Но по поводу деятельности Лисандра такого единодушия нет, скорее наоборот: перед нами две совершенно различные позиции. Так, для Корнелия Непота и Плутарха Лисандр - главный виновник в установлении системы декархий40 и гармостов. По их мнению, ключом ко всем действиям Лисандра было его стремление к личному могуществу и личной гегемонии над всем греческим миром (Nepos. Lys. 1, 5; Plut. Lys. 13, 6). Одинаковая направленность этих двух биографий и их текстуальная близость, очевидно, объясняется как спецификой жанра, так и общим враждебным Спарте и Лисандру источником, лежащим в основе обеих биографий. Поскольку рассказ о попытках Лисандра добиться царской власти принадлежит Эфору, то, вероятно, Эфор - общий источник неблагоприятной для Лисандра традиции41.

Другой источник представляет Лисандра только как инструмент спартанской внешней политики. Так, Диодор явно не отделяет Лисандра от Спартанского государства, считая даже такое оригинальное нововведение Лисандра, как декархии, плодом совместных усилий Лисандра и эфоров (Diod. XIV, 13, 1). Данная версия, скорее всего, имеет своим источником Феопомпа42. Вероятно, Феопомп, работая в русле лаконофильской традиции, дал благоприятную для Лисандра версию его поведения43. Во всяком случае, именно на него ссылается Плутарх в своем рассказе об исключительной честности Лисандра. Процитировав Феопомпа, Плутарх поясняет, что этой высокой оценке моральных качеств Лисандра вполне можно верить, ибо "Феопомп порицает охотнее, чем хвалит" (Lys. 30, 2). Положительную оценку действий Лисандра мы находим и в другом фрагменте Феопомпа, сохранившемся у Афинея. Так, по словам Феопомпа, "приобретя власть почти над всей Элладой, Лисандр ни в одном из городов не стремился ни к любовным удовольствиям, ни к пьянству или неуместным попойкам" (ap. Athen. 543 b-c).

Но все эти положительные оценки относятся только к личным качествам Лисандра, а не к его политическим действиям. Единственный фрагмент, который мог бы пролить свет на представления Феопомпа о данной стороне деятельности Лисандра, Плутарх приписывает другому Феопомпу, комическому поэту рубежа V-IV вв. (Lys. 13, 8-9)44.

Как мы постарались показать, круг источников по проблемам державной политики Спарты достаточно широк. Однако использование разнохарактерных свидетельств античных авторов требует известной осторожности и в силу тенденциозности отдельных элементов традиции, и в силу специфики тех литературных жанров, в рамки которых заключены интересующие нас факты.

Именно с характером дошедшей до нас античной традиции во многом связан и тот особый интерес к Лисандру как воплощению спартанской политики, который был столь характерен для западной историографии XIX - начала XX в. Главный упор во многих исследованиях о классической Спарте рубежа V-IV вв. делался на личности Лисандра. Историография того времени, особенно в лице немецких ученых Эд. Мейера, К. Ю. Белоха, У. Карштедта, В. Эренберга, давала острую политическую интерпретацию деятельности Лисандра, подчеркивая в ней новаторскую, "революционную" сторону. Согласно этой точке зрения, Лисандр почти полностью абстрагировался от своего полиса и являл собою фигуру, в сущности, близкую к эллинистическим правителям45. Так, по словам В. Эренберга, "в лице Лисандра в Спарте полностью эмансипировался великий индивидуум, хотя и не с постоянным успехом из-за особенно прочных здесь уз древнего государства"46.

Другая точка зрения представлена в основном в работах ученых англо-американской школы, начиная с 30-40-х гг. Эти ученые скорее склонны видеть в деятельности Лисандра и в созданной им державе целый ряд вполне традиционных для спартанского полиса элементов. Сам Лисандр в их интерпретации представляет собой вполне лояльного гражданина, исполняющего за границей волю своего государства. В соответствующем ключе написана ставшая уже классической статья Г. Парка, посвященная исследованию созданной Лисандром Спартанской державы. По его мнению, из трех основных элементов лисандровой державной системы, по крайней мере два - институт гармостов и форос - были вполне традиционны и заимствованы Лисандром соответственно из спартанской и афинской практики. Что же касается декархий, то Г. Парк признает за Лисандром приоритет в создании данного института, хотя и с некоторыми оговорками относительно традиционности проолигархических установок Спартанского государства47.

Своеобразными апологиями Лисандру явились статьи В. Прентиса и Р. Смита. В. Прентис, строя свою аргументацию на совершенном отрицании позднейшей традиции, основанной, по его мнению, исключительно на Эфоре, полностью отвергает все сведения, порочащие Лисандра, и ответственным за политику Лисандра делает не столько его самого, сколько Спартанское государство в целом48. Р. Смит, который вопреки традиции пытается доказать, что никакого "падения" Лисандра не было и вся его деятельность была полностью согласована со спартанским правительством и им санкционирована49, фактически стоит на той же позиции, что и В. Прентис. Оба они, по существу, рассматривают Лисандра как некое воплощение спартанской внешней политики, полностью отрицая наличие конфликта между Лисандром и официальной спартанской общиной.

Среди тех, кто подвергает критике как явное преувеличение, так и неоправданное преуменьшение роли личности в истории, назовем немецкого историка Д. Лотце, автора монографии, посвященной деятельности Лисандра в последние годы Пелопоннесской войны50, и отечественного исследователя Э. Д. Фролова. Сторонники более взвешенного подхода к традиции вовсе не отрицают того, что Лисандр действовал в русле официальной спартанской политики. Но с другой стороны, они и не считают Лисандра интегральным элементом спартанской общины, до конца лояльным и верным ее гражданином. Так, по словам Э. Д. Фролова, в действиях Лисандра усматривалось нечто большее - уже наметившийся разрыв "если и не между личностью и государством, как это было в случае с Алкивиадом, то между действиями и целями Лисандра, чья энергичная новаторская политика была направлена на то, чтобы закрепить господство в быстро развивающемся греческом мире за отсталой, консервативной Спартой", начисто лишенной какой-либо конструктивной идеи или позитивной внешнеполитической программы51.

По меткому выражению Д. Лотце, подмена целого государства одной личностью произошла уже в древности и была результатом "оптического обмана", вызванного безусловно выдающимся положением Лисандра в современном ему греческом мире. Эта подмена произошла, конечно, не без участия современников и близких их потомков, "плененных чарами сильной личности"52.

Как видно из этого краткого обзора, проблема соответствия официального курса Спартанского государства личной инициативе Лисандра уже не раз обсуждалась в научной литературе. В отечественной историографии наиболее полно ход этой дискуссии и ее основные линии представлены в указанной выше монографии Э. Д. Фролова53.

Задачей настоящего раздела мы считаем исследование наиболее интересной и необычной формы господства спартанцев над греческим миром - декархий. В этой связи стоит также вопрос и о личном вкладе Лисандра в создание этого института, который лег в основу Спартанской державы.

Первые шаги по консолидации антиафинских и антидемократических сил в малоазийских городах Лисандр предпринял еще во время своей первой навархии в 407 г. Сразу же по прибытии в Ионию он перенес штаб-квартиру спартанского флота из Милета в Эфес (Xen. Hell. I, 5, 1; Plut. Lys. 4). Как нам кажется, самым важным моментом при перенесении резиденции наварха в Эфес было то, что этот город считался опорным пунктом греческой олигархии на Востоке54 и открытым сторонником Спарты55.

Здесь, в Эфесе, Лисандр устроил съезд представителей олигархических кругов ионийских городов, тем самым положив начало межполисному объединению всех олигархических элементов и создав, по меткому выражению Р. Виппера, "союз союзов"56 с собою во главе. Ксенофонт полностью опускает данную сторону деятельности Лисандра. Для этого апологета Спарты вообще характерно полное молчание по поводу отношения Спарты к своим новым союзникам. Сведения об этой политической акции мы находим только у поздних писателей, Диодора и Плутарха. Сообщение Диодора лаконично и, как всегда, когда речь идет о Спарте, не несет в себе ярко выраженного оценочного момента. По словам Диодора, Лисандр, "вернувшись в Эфес, призвал к себе самых могущественных людей от городов; он предложил им организовать гетерии и объявил им, что если дела пойдут хорошо, то он сделает их владыками в их городах" (XIII, 70, 4 / Пер. С. Я. Лурье). Подобное конспективное изложение Диодора дополняет Плутарх: "Лисандр, созвав в Эфес, в качестве представителей от городов, людей, которые, по его мнению, возвышались над толпой умом и отвагой, впервые внушил им мысль о переворотах и создании власти Десяти, которая впоследствии при нем и установилась. Он уговаривал и подстрекал этих людей к созданию тайных обществ (eJtairikav) и внимательному наблюдению за состоянием государственных дел, обещая им одновременно с крушением Афин уничтожение демократии и неограниченную власть в родном городе" (Lys. 5, 5).

Какие цели мог преследовать Лисандр, решившись на столь необычный для спартанского военачальника шаг? Ведь акция в Эфесе - явление неординарное, оно не имеет себе аналогий в спартанской истории. Бесспорно, мысль об организации съезда олигархов в Эфесе - одна из самых удачных и оригинальных политических идей Лисандра. Анализ текста Плутарха позволяет нам наметить те цели, которые мог преследовать Лисандр, приступая к объединению вокруг себя малоазийских олигархов. Конечно, в условиях войны с Афинами этот шаг прежде всего диктовался стремлением Лисандра изолировать Афины как идейный центр демократического движения. Сама же идея объединения олигархов в тайные общества с фиксированным числом членов, очевидно, явилась симбиозом опыта, с одной стороны, олигархических гетерий в Афинах (о них он мог узнать от Алкивиада), а с другой стороны, чисто спартанских институтов, таких, как криптии.

По-видимому, личный момент при определении состава этих тайных политических клубов имел для Лисандра решающее значение. Уже на учредительном съезде в Эфесе в 407 г. среди его участников было немало личных друзей и гостеприимцев Лисандра (ср.: Plut. Lys. 5, 6). Именно там состоялся между ними сговор, целью которого было повсеместное уничтожение демократий афинского образца. Ориентация при этом на декархии свидетельствует о том, что Лисандр с самого начала думал об установлении корпоративных тираний, а вовсе не о реставрации "законных" олигархий умеренного толка57. Своим сторонникам он обещал, что в случае успеха "сделает их владыками в их городах" (Diod. XIII, 70, 4) и дарует "неограниченную власть" (Plut. Lys. 5, 5). Таким образом, под лозунгом восстановления "отеческих политий" Лисандр пытался создать в малоазийских полисах абсолютно беспринципные и циничные режимы, вербуя для них людей, подобранных по принципу личной преданности. То, что последний принцип и был основным критерием для Лисандра, хорошо видно из одного замечания Плутарха:

"Он назначал правителями не по признаку знатности или богатства: члены тайных обществ, связанные с ним союзами гостеприимства, были ему ближе всего" (Lys. 13, 7). Однако истинные цели Лисандра проявились несколько позже. В начале же своей политической карьеры Лисандр собирал под знамена "олигархической реставрации" всех недовольных господством демократических Афин.

Надо думать, что созданная Лисандром межполисная антидемократическая коалиция субсидировалась, главным образом, на средства Кира Младшего, который в 407 г. был назначен караном (наместником) Малой Азии58. Мастер неформальных контактов, Лисандр, по свидетельствам Ксенофонта и Плутарха, в ходе переговоров в Сардах так расположил к себе Кира, что сумел завязать с ним долговременную дружбу, которая прекратилась только со смертью последнего (Xen. Hell. I, 5, 2-7; Plut. Lys. 4). Как справедливо замечает Г. Глотц, "для Афин не могло быть ничего более губительного, чем удачная встреча в Сардах этих двух деятелей"59.

Когда по истечении срока своей первой навархии Лисандр вернулся на родину, в Малой Азии он оставил достаточное количество верных ему прозелитов. При обсуждении в 405 г. кандидатуры на пост наварха две политические силы вне Спарты оказали давление на решение спартанского правительства: Кир Младший, уже вложивший немало средств в дело Лисандра, и руководители малоазийских городов, обязанные ему своим возвышением (Xen. Hell.. II, 1, 6-7; Diod. XIII, 100, 7; Plut. Lys. 7, 2).

Весной 405 г., после перерыва, Лисандр вновь был назначен главой спартанского флота. Правда, на этот раз он не имел титула наварха, поскольку, согласно спартанским законам, никто не имел права более одного раза занимать подобную должность. Но этот закон обошли, назначив Лисандра эпистолеем при номинальном навархе Араке (Xen. Hell. II, 1, 7; Diod. XIII, 100, 8; Plut. Lys. 7, 3). С данного момента, собственно говоря, и начинается тот период в державной политике Спарты, который непосредственно связан с именем Лисандра.

После победы при Эгоспотамах осенью 405 г. исход Пелопоннесской войны был уже предрешен. Афинской архэ больше не существовало. И перед Спартой возникла небывалая по своим масштабам задача - реорганизация прежней Афинской державы и выработка статуса новых союзных полисов. По всей видимости, Спарта могла выбрать три основных направления решения этой проблемы. Во-первых, предоставить всем городам бывшей Афинской империи автономию без каких-либо условий. Во-вторых, распространить на новых союзников те же права и обязанности, какие были у членов Пелопоннесской лиги. И третий путь - выработать принципиально новый подход к бывшим членам Афинской архэ и создать на месте Афинской державы свою, Спартанскую. Логика войны и победа в ней, конечно, толкнули Спарту на один из самых авантюрных ее экспериментов. Она попыталась, не имея на то никаких социально-экономических оснований и опираясь только на военную силу, взять в свои руки огромные пространства и создать подобие политического единства. Однако, как замечает Д. Лотце, и господствующий класс спартанского общества, и само это общество "находилось в противоречии с магистральным путем развития греческой истории. Менее всего Спарта была в состоянии заменить систему Афинского морского союза своей собственной"60. Тем не менее Спарта пошла на необычный для нее шаг: Лисандра, своего политического лидера, она наделила самыми широкими полномочиями и предоставила возможность осуществить лично им выработанную политическую программу.

После Эгоспотам Лисандру пришлось решать вопрос о статусе прежних союзников Афин. Он выбрал новый путь - создание класса "городов-клиентов", совершенно отличных от членов Пелопоннесской лиги и связанных со Спартою системой декархий и гармостов61. В качестве местной базы своей системы он использовал олигархическое движение. Учреждение олигархических режимов, какие бы крайние методы при этом ни использовались, вполне соответствовало общей направленности политики и традициям Спартанского государства.

По установившемуся мнению, декархии принято рассматривать как собственное творение Лисандра внутри господствующей системы Спарты62. "Спарта, - пишет Д. Лотце, - в завуалированной форме была вынуждена отказаться от своего старинного лозунга автономии. Лучшим цементом в сложившихся обстоятельствах оказались классовые интересы олигархических кругов в формально автономных полисах и их безусловно проспартанские настроения"63. Насколько умело Лисандр использовал "партийные" разногласия внутри малоазийских полисов, отлично видно по реакции бывших правителей этих городов на возвращение Лисандра.

После того, как эфоры в авральном порядке уничтожили декархии Лисандра64 и малоазийские полисы погрузились в пучину хаоса и анархии, (Xen. Hell. III, 4, 7), отрешенные от власти правители все свои надежды на восстановление проспартанских режимов связывали исключительно с Лисандром. Они обратились к нему за помощью немедленно, как только Лисандр появился в Малой Азии вместе с царем Агесилаем (398 г.) (Xen. Hell. III, 4, 7).

Трудно ответить на вопрос, как конституционно оформлялись декархии и почему олигархические правительства в городах Лисандр ограничивал именно числом "десять". Возможно, как полагают Г. Парк и Д. Лотце, декархии были общим обозначением любых олигархий, учрежденных с помощью Лисандра, и вовсе не обязательно правящий комитет должен был состоять именно из десяти членов65. В любом случае, введение нового термина "декархия" свидетельствует о том, что установление этой формы правления не было делом рук местных олигархов, но - результатом деятельности самого Лисандра. Возможно, с помощью единообразных правительств, члены которых, принадлежа к одному социальному кругу и исповедуя одни идеи, могли лучше координировать свои действия и при необходимости оказывать друг другу помощь, Лисандр надеялся преодолеть обычный для греческих полисов партикуляризм. Не последними были, по-видимому, и соображения материального порядка. От богатых малоазийских городов, возглавляемых его креатурами, Лисандр вполне мог ожидать большой финансовой помощи. Декархи, обязанные своим возвышением исключительно Лисандру и не имеющие широкой социальной базы в своих государствах66, для спартанского военачальника были гарантами безусловной материальной поддержки их общин.

Именно декархии, по замыслам Лисандра, должны были обеспечить нормальное функционирование новой системы господства. Но декархии, очевидно, не были единственным вариантом, какой Спарта могла предложить членам своей державы. Наряду с декархиями Диодор упоминает также олигархии, скорее всего, традиционного типа: "Лисандр, спартиат, после того, как он по распоряжению эфоров устроил дела во всех городах, попавших под власть лакедемонян, учредив в одних - декадархии, а в других - олигархии (ejn ai|" me;n dekadarciva", ejn ai|" de; ojligarciva" katasthvsa"), стал знаменит в Спарте" (XIV, 13, 1). Исходя из этого весьма осторожного высказывания Диодора, Г. Парк, а вслед за ним и Д. Лотце приходят к выводу, что хотя декархии и были основной политической формой правления при Лисандре, единственной формой их все же признать нельзя. Лисандр вполне мог отказаться от учреждения именно комитета Десяти, если он имел возможность гарантировать своим друзьям власть каким-либо другим способом67. За то, что декархии не были абсолютно обязательными при Лисандре, говорит также пример Афин, где власть олигархов была оформлена иначе. Хотя, с другой стороны, следует заметить, что это не самый подходящий пример. Афины были, без всякого сомнения, экстраполисом, и политическая ситуация там была гораздо сложнее, чем в других городах.

К сожалению, государственно-правовые аспекты истории Спарты отражены в наших источниках далеко не достаточно. Поэтому столь много остается открытых вопросов, связанных с декархиями. Не вполне установлено, в каких именно городах господствовала эта система. С одной стороны, предание утверждает, что система декархий имела всеобъемлющий характер, а с другой стороны, в нашем распоряжении очень мало свидетельств о конкретных декархиях.

Так, Ксенофонт (Hell. III, 4, 2; 5, 13; VI, 3, 8) и Исократ (IV, 110; cp.: VIII, 96-105), очевидно, считали декархии типичной и достаточно распространенной формой правления. Всякие олигархии времен Лисандра в их представлении были именно декархиями. Ксенофонт, рассказывая о намерении Лисандра сопровождать Агесилая в Малую Азию, основной целью данного предприятия полагал именно восстановление декархий. "Кроме соображения о превосходстве греческой армии им руководило еще желание самому участвовать в этом походе, чтобы при помощи Агесилая снова восстановить учрежденные им в городах декархии, уничтоженные эфорами, которые ввели здесь прежнее управление" (Hell. III, 4, 2). Далее, рисуя хаотическое состояние государственных дел в Малой Азии после 403 г., Ксенофонт за эталон порядка и стабильности принимает или демократии времен Афинской архэ, или декархии времен Лисандра. "Государственный строй в городах представлял собой настоящий хаос - уже не было ни демократического строя, как было под афинской властью, ни декархий, как было под властью Лисандра" (Hell. III, 4, 7). Любопытно, что в этом пассаже Ксенофонт противопоставляет демократию не олигархиям вообще, а именно декархиям. Из этого видно, что, по крайней мере, для малоазийских полисов декархии были повсеместной формой правления, и их учреждение современники связывали не столько со Спартанским государством, сколько с Лисандром лично.

Что касается материковой Греции и островов, то в самой общей форме о наличии там декархий может свидетельствовать отрывок из передаваемой Ксенофонтом речи фиванских послов в Афинах перед началом Коринфской войны. Вот этот отрывок: "Они [спартанцы] явно обманули и тех, которых освободили из-под вашей власти; вместо свободы они наложили ярмо двойного рабства: над ними владычествуют и гармосты и те десятеро, которых Лисандр поставил во главе каждого государства" (Hell. III, 5, 13). Правда, как всякая речь, она достаточно условна. Так, например, фиванские послы говорят о декархиях и гармостах в настоящем времени, хотя к этому моменту декархии давно уже были упразднены. Точно такой же передержкой может быть утверждение, что декархии были учреждены в каждом городе Спартанской державы.

Плутарх в своих утверждениях относительно универсальности гармостов и декархий идет еще дальше Ксенофонта, заявляя, что Лисандр их насаждал среди собственных союзников, а не только среди завоеванных общин. Приведем полностью перевод этого очень важного отрывка: "Уничтожив демократию и другие законные формы правления, Лисандр в каждом городе оставлял по одному гармосту из лакедемонян и по десять человек правителей из членов тайных обществ, организованных им наспех по городам. В этом отношении он действовал одинаково и во вражеских, и в союзнических городах, подготовляя себе в известном смысле господство над Элладою" (Lys. 13, 5-6). Здесь Плутарх приоткрывает завесу над одним из главных принципов Лисандра - формированием корпуса декархов исключительно из членов тех самых гетерий, главою которых он стал еще в 407 г. Что касается тех союзных городов, в которых, по словам Плутарха, также существовали декархии, то здесь, конечно, имеются в виду не члены Пелопоннесской лиги, чьи права никак не были ущемлены, а скорее ряд островных и малоазийских греческих полисов, таких, как Хиос, которые после сицилийской катастрофы отложились от Афин и перешли на сторону Спарты. Не случайно Плутарх говорит не о союзных городах, а о городах, ставших союзными (Lys. 13, 6 - tai'" summavcoi" gegenhmevnai" povlesin).

Перейдем теперь ко второй группе источников, где речь идет о конкретных декархиях. С полной определенностью мы можем судить о них только на примере Самоса. По сообщению Ксенофонта, Лисандр, взяв Самос, уничтожил там проафинское демократическое правительство, вернул изгнанных в 412 г. олигархов (ср.: Thuc. VIII, 21) и, по-видимому, из их среды выбрал декархов (Ксенофонт их называет десятью архонтами), оставив им для окончательного наведения "порядка" спартанский гарнизон (Hell. II, 3, 7)68.

Что касается второго места, где как будто засвидетельствована декархия, то этот случай весьма спорен. Речь идет о Пирее - гавани Афин. По свидетельству Плутарха, декархия в Пирее была учреждена Лисандром одновременно с коллегией Тридцати в Афинах (Lys. 15, 6). Однако, судя по отдельным высказываниям Платона и Аристотеля (Plat. Epist. VII, 324 c-d; Arist. Ath. pol. 35, 1; 39, 6), коллегию Десяти в Пирее нельзя отнести к декархиям Лисандра самосского типа69. Это был чисто исполнительный комитет, непосредственно подчиненный правительству Тридцати. Последнее как раз и можно считать аналогом декархий Лисандра, хотя едва ли это самый подходящий пример: ситуация в Афинах была гораздо сложнее, чем где бы то ни было, и определялась борьбой двух группировок внутри единого олигархического движения. В любом случае пример Афин доказывает, что в державе Лисандра не существовало абсолютно единообразной системы и кроме собственно декархий могли быть также другие варианты олигархических правительств.

Со всей определенностью декархии засвидетельствованы кроме Самоса только в малоазийских греческих городах (Xen. Hell. III, 4, 2 и 7). Однако, согласно действующему тогда третьему спартано-персидскому договору, все греческие города Малой Азии находились в сфере влияния Персии, а не Спарты. Поэтому вряд ли Лисандр для поддержки своих декархов мог так же свободно размещать там гарнизоны и назначать гармостов, как он делал это в прочих городах. Мы не знаем ни одного гармоста, посланного при нем в Малую Азию, помимо Сфенелая - гармоста Византия и Калхедона (Xen. Hell. II, 2, 2)70.

Хотя недостаток сведений и мешает нам с точностью ответить на вопрос, где в державе Лисандра были декархии вместе с гармостами и гарнизонами, где помещались гарнизоны без изменения прежнего государственного устройства, а где декархии существовали сами по себе без спартанской поддержки, однако случай с малоазийскими полисами заставляет предположить, что там имел место третий вариант: декархии без гарнизонов и гармостов. Не исключено, что роль спартанских гарнизонов взяли на себя персы. В таком случае за существование декархий в Малой Азии отвечал столько же Кир, сколько и Лисандр71.

Установление декархий стало непосредственным поводом для насильственных действий. Возможно, и сами декархии, несмотря на их кратковременность, остались в памяти греков именно благодаря тем крайностям и эксцессам, которыми сопровождалось их водворение. Антидемократическая направленность политики Лисандра была вполне в духе Спартанского государства и достаточно традиционна для него72. Однако исключительные по своей жестокости методы Лисандра, с помощью которых он хотел добиться тотального уничтожения демократических режимов на всей территории бывшей Афинской державы, в конце концов, вызвали недовольство даже в Спарте. Об этой стороне деятельности Лисандра мы узнаем, главным образом, от круга авторов антиспартанского толка. Ни Ксенофонт, ни Диодор, чьим источником в данном случае, по-видимому, был Феопомп, не делают акцента на этой стороне деятельности Лисандра и весьма осторожны в своих оценках73.

О поведении Лисандра в завоеванных общинах мы узнаем прежде всего от Исократа, Плутарха, Полиэна и Непота. Плутарх представляет Лисандра как человека, лично способствующего резне и изгнанию демократов (Lys. 13; 14; 19). По его словам, учреждение декархий в каждом городе сопровождалось массовыми казнями и изгнаниями всех политических противников, причем нередко этими политическими противниками становились все без исключения жители города, как было, например, в случае с Самосом и Сестом (Lys. 14). Согласно преданию, именно Лисандр несет личную ответственность за поведение декархов, устроивших в каждом городе кровавый передел власти и имущества. Так, Плутарх уверяет, что "Лисандр казнил не только за личные вины, а повсюду в угоду своим друзьям, помогая им сводить счеты с многочисленными врагами и удовлетворяя их ненасытное корыстолюбие" (Lys. 19). По свидетельстсву Исократа, декархи обрекли на смерть больше людей за три месяца, чем афиняне за весь период своего правления (IV, 113). Конечно, это может быть риторическим преувеличением, но доля правды здесь есть. Лисандр в покоренных общинах вел себя как человек, не считающийся ни с какими условностями. Ему ничего не стоило нарушить собственную клятву, и не случайно Лисандру приписывают слова, что взрослых следует обманывать клятвами так же, как детей игральными костями (Plut. Lys. 8, 5; Polyaen. I, 45, 3; Aelian. V. h. VII, 12). Его карательные экспедиции в Милет74 и на Фасос75 вполне подтверждают справедливость этих высказываний. Лисандр прославился организацией массовых репрессий демократов в масштабах, которых Греция еще не знала. Поэтому, по словам Плутарха, "такую известность приобрели слова лакедемонянина Этеокла, сказавшего, что Эллада не сможет вынести двух Лисандров" (Lys. 19, 5; cp.: Aelian. V. h. XI, 7).

Кроме организации декархий Лисандр по образцу афинских клерухий сделал попытку создать военно-земледельческую колонию в Сесте, где он поселил своих ветеранов. Хотя невозможно абсолютно точно датировать историю с Сестом (Plut. Lys. 14, 3), однако, скорее всего, Лисандр изгнал афинских клерухов из Сеста осенью 405 г., после битвы при Эгоспотам

Категория: КЛАССИЧЕСКАЯ ГРЕЦИЯ | Добавил: konan (18.01.2009)
Просмотров: 1100 | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]