Еще в юности, находясь при дворе Антигона и его сына Деметрия, он мог наблюдать эффективность использования слонов. Именно тогда, в битве при Ипсе, он мог видеть, как Селевк с помощью брошенных во-время в бой слонов смог отсечь оторвавшуюся от основных сил конницу Деметрия, а затем и разгромить ее¹.
Считая себя наследником Александра Македонского и мечтая о восстановлении его империи, Пирр по просьбе тарентинцев возглавил военную экспедицию в защиту греков Италии против Рима, стараясь придать ей, по возможности, панэллинский характер.
Юстин сообщает нам о том, что, отправляясь в Италию, Пирр, кроме разнообразной помощи от эллинистических монархов, получил также 20 слонов от Птолемея Керавна (Just. XVII, 2, 13). Естественно, что своих слонов у Пирра быть в то время еще не могло, а Птолемею Керавну они, по-видимому, достались после вероломного убийства им своего покровителя Селевка. Немецкий военный историк Г. Дельбрюк замечает, что Пирр, прибавив к войску слонов, сделал свои вооруженные силы более грозными, чем они были некогда при Александре².
Переправа слонов длинным морским путем могла представлять определенные технические сложности, однако она уже была хорошо известна по опыту: незадолго до описываемых событий подобную проблему успешно решил Птолемей, переправив африканских слонов через Красное море³.
Как описывают источники, во время переправы флот Пирра был застигнут страшной бурей, самому ему пришлось вплавь добираться до берега, где к нему присоединились две тысячи пехотинцев и два слона (Plut. Pyrrh. 12). Однако вскоре остатки его потрепанного бурей флота все же достигли тарентинской гавани и практически всех слонов ему удалось сохранить. Прибытие этих доселе неизвестных в Италии животных произвело на тарентинцев столь глубокое впечаление, что они отметили его достаточно своеобразно: была отчеканена серия монет с изображением маленького индийского слона, что символизировало прибытие Пирра, а чуть ниже был изображен наездник на дельфине⁴. Поскольку эпоним города Тарас считался сыном Посейдона и изоб- ражался на гербе Тарента сидящим на дельфине⁵, то намек на подобную легенду на монете мог символизировать нерушимый союз тарентинцев и Пирра.
Первое же знакомство римлян со слонами Пирра произошло в битве при Гераклее. Ход сражения известен в общих чертах. Фактически терпя поражение и неся большие потери, Пирр в решающий момент битвы бросил слонов. Римские лошади, увидев перед собой огромных неизвестных животных, в испуге смешали строй и обратились в бегство, а брошенная затем Пирром фессалийская конница довершила разгром противника.
Многие историки обратили внимание на то, что здесь, вопреки обычному использованию слонов в эллинистические времена, они не были расположены в первой линии как ударная сила. Объяснение этому немецкий ученый В.
Юдайх пытается найти в неблагоприятных условиях местности, которые якобы не позволили Пирру использовать слонов в первый день битвы⁶.
Свои недоумения и сомнения по поводу описанного использования слонов в битве высказал и Г. Дельбрюк. "Нельзя подыскать никакого основания к оставлению слонов в тылу. Ведь в противном случае Пирр добровольно обрекал бы свою пехоту на тяжелые потери: вместо того, чтобы сначала смести римскую конницу своими слонами и затем ударить с флангов на римскую пехоту, он предоставил фаланге семь раз чередоваться с римскими легионами в бегстве и преследовании …" - писал немецкий военный историк⁷. Кроме того высказывается мысль о невозможности выдвижения слонов после пехоты. Таким образом ставится под сомнение само описание битвы античной исторической традицией. Однако с подобными утверждениями едва ли можно согласиться. Во-первых, Пирр, первый раз встретившись на поле боя с доселе неизвестным противником, не мог реально представлять его силу. Поэтому напрашиваются два возможных варианта: либо Пирр рассчитывал справиться с римлянами с помощью одной фаланги, либо, в случае неудачного развития сражения, ошеломить противника этой неизвестной противнику силой.
Во-вторых, эпирский царь, будучи прекрасно знаком с различными вариантами использования слонов в эллинистическом мире, сознательно подготовил римлянам своебразный сюрприз. Внезапное появление слонов в самый разгар битвы, когда, казалось бы, враг уже торжествовал победу, должно было внести (и внесло !) коренной перелом в сражении.
Нельзя не согласиться с точкой зрения немецкого ученого О. Гамбургера о том, что использование слонов для завершающего удара было своеобразием тактики Пирра по отношению к римлянам⁸. К тому же использование неизвестных римлянам животных могло произвести и определенный психологический эффект. Как справедливо подметил немецкий ученый У. фон Хассел, решение Пирра использовать слонов сопоставимо с тем эффектом, который произвело первое появление танков на немецких солдат в ходе первой мировой войны⁹.
И, наконец, в-третьих, как нам кажется, нельзя не учитывать еще одно обстоятельство. В юности Пирр мог наблюдать сражения, в которых с разных сторон участвовало до сотни слонов (достаточно сказать, что однажды в армии Селевка насчитывалось до 450 слонов!), поэтому имея столь незначительное количество этих животных, он мог и не рассматривать их в качестве решающей силы.
Однако, как бы то ни было, применение слонов в первой битве с римлянами имело грандиозный успех, причем, как справедливо отметил Г. Скаллард, "ни один слон не был ранен и не нарушил боевого порядка"¹⁰.
Вместе с тем Зонара, единственный из описывающих битву историков, дополняет ее любопытной деталью: у слонов на спинах размещались башни, в которых находились воины. Часть римлян была поражена стрелами и копьям находящихся на этих башнях воинов Пирра, а часть поражена хоботами и бивнями слонов, а то и просто растоптана ими (Zon. VIII, 3).
Следующее знакомство римлян со слонами Пирра произо-шло примерно через год - в битве при Аускуле. И здесь эпирский царь не сразу ввел в бой свою ударную силу. Согласно мнению, прочно утвердившемуся в современной историографии, битва при Аускуле длилась два дня¹¹, и лишь на второй день Пирру удалось бросить в бой своих слонов.
Римляне, наученные горьким опытом Гераклеи, предприняли ряд мер с целью нейтрализации этих грозных животных. То, что они были хорошими изобретателями, доказывается тем, что примерно через 20 лет после битвы при Аускуле, они изобрели так называемый "ворон" (corvus), который помог им одолеть карфагенский флот. Довольно подробное описание этих приготовлений мы находим у Дионисия и Зонары. Так, Зонара пишет о том, что римляне, среди других приготовлений, в качестве средства против слонов, использовали окованные железом балки, размещенные на повозках и вытянутые по всем направлениям. Против слонов также предполагалось использовать огонь и различные метательные снаряды (Zon. VII, 6).
Согласно Дионисию, для борьбы со слонами римляне подготовили 3 тысячи повозок, на которых были размещены вращающиеся в разные стороны багры и балки, на концах которых были закреплены трезубцы, мечеподобные щиты или железные косы. Было приготовлено также несметное количество факелов, обмазанных смолой, которые предполагалось зажечь, и при сближении со слонами осыпать последних ударами по мордам и по туловищам животных (Dionys. XX, 7).
Насколько эффективными оказались эти приготовления? К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении данные античной историографии из-за своей тенденциозности не позволяют нам в полной мере ответить на данный вопрос. Однако полностью отрицать эти приготовления, как это делает П. Левек, называя упомянутые меры "выдумкой поздней анналистики", мы не имеем оснований. Античная историческая традиция сообщает нам об интересном эпизоде. Гастат четвертого легиона Гай Нумиций, желая доказать, что эти звери смертны, отрубил хобот у одного из слонов (Flor. I, 13, 9). Г. Скаллард, доказывая историчность данного эпизода, указывает на то, что Нумиций - это старинное римское имя, которое не было распространено в поздние времена. Следовательно, в основе этого правдоподобного рассказа могут лежать остатки семейной традиции¹².
И все же ясно одно: несмотря на то, что римляне и нанесли слонам определенный урон, противостоять им и на этот раз они оказались не в силах.
Какова дальнейшая судьба слонов Пирра? Переправившись на Сицилию, Пирр захватил их с собой. Использование их на Сицилии (а об этом недвусмысленно сообщает Диодор Сицилийский - ХХII, 10, 2) диктовалось той тактикой, которую предложили карфагеняне эпирскому царю:
укрываясь в своих укрепленных пунктах, не вступать в открытие сражения. Следовательно, слоны должны были быть использованы в атаках на укрепленные пункты. Однако каких-либо достоверных известий об использовании Пирром слонов на Сицилии мы не имеем.
Неудачи Пирра при осаде единственного оплота карфагенян на острове Лилибея привели в конечном итоге к крушению всех его планов на Сицилии и к последующей эвакуации с острова. Более подробно о дальнейшей судьбе слонов Пирра становится известно из дальнейшего хода описываемых событий.
По возвращении Пирра в Италию, он сразу же столкнулся с мамертинцами, которые вслед за ним переправились через Мессенский пролив и внезапно напали на него. Несмотря на то, что враг был разбит, эпирский царь потерял двух слонов. Таким образом, когда он в следующей битве встретился с римлянами, число его слонов достигало семнадцати.
В битве при Беневенте слонам вновь суждено было сыграть роковую роль, но теперь уже для Пирра.
Как детали самого сражения, так и его исход до сих пор для исследователей являются неразрешимой проблемой.
Как сообщает Плутарх, для того, чтобы овладеть высотами вокруг Беневента, Пирр предпринял с частью своих сил обходной ночной марш, в котором участвовали и самые свирепые из его слонов (Pyrrh. 25). Свои сомнения относительно участия слонов в этом марше высказал А. Санти, по мнению которого из-за сложного рельефа местности и ограниченности во времени это кажется маловероятным. " Трудно представить, чтобы малоподвижные и перегруженные башнями животные могли быть эффективно использованы в труднодоступной местности, "- отмечал итальянский ученый¹³.
Подобное мнение разделяет и французский ученый П. Левек. "Дионисий уточняет, что гоплиты поднимались по козьим тропкам: можете вы представить там слонов / Denis precise que les hoplites montaient par des sentiers de chevre: y imagine t on les elephantes? - спрашивает он¹⁴.
Эти сомнения попытался развеять Г. Скаллард, автор капитальной монографии о роли слонов в античную эпоху. При этом он ссылается на один исторический факт, когда в 1944 году партия из сорока пяти слонов была успешно переправлена по крутой горной дороге из Бирмы в Ассам¹⁵.
На наш взгляд, при том "нестандартном" использовании слонов, которое практиковал Пирр по сравнению с другими эллинистическими правителями, упомянутый случай вполне мог иметь место.
Решающие события, однако, развернулись на поле сражения. Версии античной традиции здесь настолько разнятся, что трудно представить себе даже общую картину битвы.
Так, согласно Плутарху (Pyrrh. 25), слоны оттеснили на одном из флангов римские войска до самого лагеря, и лишь вышедшие из лагеря свежие подкрепления с помощью копий отогнали животных, обратив их в бегство и тем самым смяв боевые порядки эпиротов.
Другой эпизод был описан Дионисием (ХХ 12, 14), Флором (I, 13, 12) и Зонарой (VIII, 6). Во время битвы слоненок, который находился рядом со своей матерью, был ранен копьем в голову и бросился назад, пронзительно визжа от боли. Услышав этот визг, мать-слониха бросилась на помощь к своему детенышу, произведя переполох в боевых порядках эпиротов. Если принять версию об историчности этого эпизода, то скорее всего он имел место на завершающей стадии битвы, ибо правильный боевой порядок едва ли мог сохраняться в тот момент, когда часть пиррова
войска со слонами передвигалась по трудно проходимой гористой местности.
С рассказом о слоненке некоторые исследователи связывают изображение на блюде из Капены, хранящейся ныне в Музее Виллы Джулия (Villa Guilia Museum)¹⁶. На этом блюде избражен индийский слон с башней на спине и бегущий сзади слоненок. Слон на гравюре имеет длинные бивни, не характерные для индийских слонов, но здесь художник мог изображать самца, не зная, что самка не могла иметь такие. Что же касается самок, то о них известны и другие упоминания. Так, Элиан (ХI, 14) специально упоминает самку слониху по имени Никея, которая находилась в войске Антигона Гоната во время осады им города Мегары в 270 г. до н. э. (cp.: Polyaen. IV, 6, 3).
По сообщениям источников, после битвы при Беневенте римляне захватили 8 слонов (и еще два были убиты). Позднее, в 275 г. Курий во время своего триумфа продемонстрировал их римлянам, которые именно в это время увидели их в первый раз (Plin. Nat. Hist. VIII, 16).
По Евтропию (II, 14, 3) в триумфе участвовали 4 слона, что позволяет предположить, что остальные четыре, видимо, умерли от ран.
Однако, некоторые историки, в частности К. Ю. Белох, на основании одного пассажа Плиния (Nat. Hist. VII, 139: "Metellus… qui primus elephantos in primo bello Punico duxit in triumpho") высказали некоторые сомнения: если Метелл был первым, следовательно, им не мог быть Курий. Однако интрепритация здесь не совсем точна: "рrimus" может означать, скорее всего, "первый во время пунической войны", нежели "первый в истории". Именно так лучше всего видится объяснение полупонятного пассажа Плиния, нежели отрицание его правдивости.
В более позднюю эпоху появился еще ряд анекдотов о слонах вообще, в том числе и о пирровых. Так, Элиан, рассказывая о том, что слон труслив, как безрогий баран, и визжит, как свинья, сообщает о том, что римляне обратили в бегство слонов Пирра и одержали славную победу (I, 38). Постепенно родилась всеобщая идея о том, что слоны могут быть обращены в бегство маленькими животными (см. Plut. De Sollert. Animal. 32; Quaest. conviv. II 7, 3; Plin. NH, VIII, 27), которая была резюмирована Сенекой: "elephantos porcina vox terret" (De ira. II 11, 5).
Интересное упоминание мы находим опять же у Элиана (Nat. Hist., XI, 14), повествующего об осаде Антигоном Гонатом города Мегар. Жители города успешно использовали визжащих свиней против противника. Достигнуто это было за счет того, что несчастные животные были обмазаны маслом и подожжены. Слоны, смешав ряды, перестали повиноваться командам по причине того, что они испытывают чувство отвращения к свиньям и боятся их визга. Вполне возможно, если только этот случай имел место, жители Мегар уже знали о подобном использовании свиней против слонов Пирра. Некоторым подтверждением рассказы Элиана может служить бронзовый слиток (т. н. Aes Signatum, который известен как ранняя форма монеты), на одной стороне которого изображен слон, а на другой - свинья¹⁷. Трудно предположить какую-либо иную версию совместного расположения на упомянутом слитке этих не связаных никакими иными связами животных.
Как бы то ни было, в обоих сражениях при Беневенте наступление слонов Пирра было успешно отражено римлянами и привело, в конечном итоге, к поражению армии эпирота.
Пережив крах своих планов в Италии и на Сицилии, Пирр возвратился в Грецию и вступил в борьбу за македонский престол. Удалось ли ему вывезти из Италии в Грецию хотя бы одного слона, источники об этом ничего не упоминают.
Уже в 274 г. во время его выступления в Македонию, войско Антигона было отрезано в горах, а его слоны вместе с погонщиками были окружены и сдались на милость Пирра. В руки Пирра, по некоторым подсчетам, попало около двадцать слонов, которые, в свою очередь, Антигону могли достаться от Кассандра. Однако вскоре после этого Пирр уже имел двадцать четыре слона, в числе которых могли находиться и те, которых ему затем удалось переправить из Италии. Как сообщает Плутарх (Pyrrh. 26), именно с этими двадцатью четырьмямя слонами Пирр и направился на Пелопоннес, намереваясь захватить Спарту. Плутарх дает яркую картину описания штурма Спарты, но о действиях слонов ничего не упоминает.
Последние упоминания о слонах Пирра мы находим на завершающем этапе борьбы эпирского царя за свою гегемонию в Греции - при штурме города Аргоса (271 г. до н. э. ). И вновь, как мы увидим, слонам было суждено сыграть роковую роль в этих событиях.
И здесь вновь Пирр предпринял весьма нестандартную попытку использования слонов, до сих пор неизвестную в эллинистическом мире. Слоны были брошены не просто на штурм городских укреплений, была предпринята попытка их использования на узких улочках города. При попытке провести слонов через открытые ночью своими сторонниками ворота, выяснилось, что они не проходят в ворота, и воины Пирра вынуждены были сначала снимать, а затем и надевать башни на спины слонов, что отняло очень много времени. По всей вероятности, в темноте, на узких улочках города, применение слонов не дало того эффекта, который достигался их использованием в открытом сражении. По нашему мнению, Пирр предвидел все издержки своих "новаций". Лучшим свидетельством этому может служить тот факт, что он ввел в город только часть своих слонов, остальные же оставались в резерве вместе с его сыном Геленом. Из-за неясно понятого приказа Пирра Гелен, взяв оставшихся слонов, поспешил вместе с ними в город на помощь отцу. Собиравшийся отступать из города Пирр столкнулся на узких улицах с новыми отрядами своих воинов, входящих в Аргос. Его новый приказ об отступлении из-за поднявшегося шума вновь не был услышан. Дело осложнилось тем, что вожак, самый большой слон, был смертельно ранен врагами и упав у самих ворот, жалобно трубил, преграждая тем самым путь к отступлению. Другой слон из тех, что только вошли в город, по имени Никон, ищя раненого погонщика, упавшего с его спины, несся навстречу отступающим эпиротам, опрокидывая как своих, так и чужих. Найдя уже труп горячо любимого им погонщика, Никон бережно поднял его с помощью хобота и клыков, и, словно взбесившись, повернул назад, валя наземь и убивая без разбора всех, кто попадался ему на пути (Plut. Pyrrh. 23)
Эти события надолго сохранились в памяти потомков. Когда примерно через 400 лет путешественник Павсаний посетил Аргос, он увидел на рыночной площади города не только святилище Деметры, в котором были захоронены останки Пирра, с бронзовым шлемом, висевшим на входной двери, но также и изображения слонов, вырезанных на памятнике, установленном на том месте, где было сожжено тело великого полководца (Paus. II, 21, 4).
Едва ли следует порицать, как это делает Г. Скаллард¹⁸, Пирра за то, что он решился на рискованный эксперимент - использовать слонов в бою на улицах города. Именно так, методом проб и ошибок, развивалось военное искусство в античную эпоху, и вклад в него Пирра нельзя не признать выдающимся. Как теоретик, он оставил после себя труды по военному делу, в которых вопросы использования слонов, без сомнения, должны были занять особое место.

Примечания

1. Дройзен И.Г. История эллинизма / Пер. с нем. Т. 2. Ростов-на-Дону, 1997. С.420.
2. Дельбрюк Г. История военного искусcтва / Пер.с нем. Т.1. СПб., 1994. С. 221.
3. Scullard H. The Elephant in Greek and Roman World. Cambridge, 1974. P. 103.
4. Ibid.
5. Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1962. С. 197.
6. Judeich W. Konigs Pyrrhos Romische Politik // Klio. Bd. XX (1926). S. 11.
7. Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 222.
8. Hamburger O. Untersuchungen uber den Pyrrhischen Krieg. Wurzburg, 1927. S. 21.
9. Hassel U. Pyrrhus. Munchen, 1947. S.47.
10. Scullard H. Op. cit. P.104.
11. См., например: Scala R. Der pyrrische Krieg. Berlin-Leipzig, 1884. S.147.
12. Scullard H. Op. cit. P. 110.
13. Santi A. L' ultima campagna di Pirro in Italia // Neapolis. II. 1914. P. 286
14. Leveque P. Pyrrhus. Paris, 1957. P. 283.
15. Scullard H Op. cit. P. 112.
16. Kienast D. Pyrrhos // RE. Bd. 24. Hbbd. 1. 1963. Sp. 155; Scullard H.
Op. cit. P. 113.
17. Scullard H. Op. cit. P. 115.
18. Scullard H. Op. cit. P. 118.