Время Августа
называют «золотым веком» римской литературы. Создавали свои произведения Гораций,
Вергилий, Тибулл, Проперций, Овидий. Появляются труды историографа Тита Ливия,
теоретика архитектуры Витрувия, автора огромного лексикографического сочинения
«О значении слова» грамматика Веррия Флакка. Однако по рядки, введенные
Августом, способствовали расцвету отнюдь не всякой литературы, а лишь той,
которая была выгодна принцепсу. Официальная, жесткая, политическая линия
монарха, «облачившегося в одежды республики», дава ла простор второстепенным
деяте лям, прежде всего прославлявшим принцепса как великого миротворца; с теми
же, кто не поддержи вал режим, жестоко расправлялись. Август приказал сжечь
сочи нения декламатора и оратора Кассия Севера, а самого автора обвинил в
оскорблении величия римского народа и сослал. Участь изгнан ника постигла и
такого талантливого поэта, как Овидий. Не случай но Гораций назвал труд одного
из историков своего времени Азиния Поллиона, где высоко оценивалась деятельность
ненавидимых принцепсом Брута и Кассия, «полным опасного риска». Если обратиться
к хронологическим датам жизни писателей времени Августа, то можно увидеть, что
к Не случайно в годы
правления Августа в литературных кругах Рима появилась такая фигура, как
богатый этруск Гай Цильний Меценат, отнюдь не бескорыстный покровитель,
объединивший писателей и поэтов, согласившихся прославлять императора и его
власть. Идейная направленность всей литературы времени Августа была подчинена
политике и интересам принцепса, внимательно следившего за поэтами, уже почти
утратившими чувство гражданственных свобод и превратившимися в подданных
империи. Когда тот или иной поэт переходил дозволенные Августом границы, он
переставал творить, или насильствен но умирая, или отправляясь в изгнание. Надо
отметить попутно, что литературный центр составляла не только группа Мецената,
включавшая Вергилия, Горация и Проперция, но и кружок Валерия Мессалы, в
который входил Тибулл. Все, что касалось
литературы, определялось во времена Августа требованиями и интересами
принцепса; император прославлялся и в эпических поэмах, и в поэтизировавшем
труд земледельцев буколистическом жанре; добродетели принцепса завуалировано
воспевались в одах и любовной лирике. Поощрялась и допускалась литература или
официального толка с прославлением Августа, или произведения с нейт ральной
тематикой сельского или любовного характера. Но и в послед ней поэтам надо было
соблюдать осторожность и не переходить определенных границ, чтобы не насторожить
и не прогневать чрезвычайно мнительного Августа. Вергилий в
эпическом сочинении «Энеида», которое он писал для принцепса, открыл путь
многим, более поздним панегирикам римских поэтов эпохи империи. Август торопил
Вергилия скорее закончить поэму, создававшую вокруг него ореол исключительной
славы. Недаром Проперций сравнивал «Энеиду» даже с «Илиадой» Гомера: Римские смолкните
все, писатели, смолкните, греки; Нечто рождается в мир, что «Илиады» славней. Иносказательность
повествования, аллегоричность образов, в которых нетрудно заметить намеки на
Августа, пронизывают эпическое создание Вергилия. Поэт, превратившийся в
придворного, ставил перед собой цель прежде всего возвеличить своего господина,
а в его лице Римскую империю, призванную, как он пишет, повелевать народами. Одушевленную медь
пусть куют другие нежнее, Также из мрамора пусть живые лики выводят, Тяжбы
лучше ведут и также неба движенья Тростию лучше чертят и восход светил
возвещают. Белинский В. Г.
Поли. собр. соч.: В 13 т.— СПб., 1903.— Т. VI .— С. 294. Ты же народы
должен вести, о римлянин, властью своею, Вот искусства твои — налагать обычаи
мира, Подчиненных щадить и завоевывать гордых. Замысел Вергилия
создать громадное историко-мифологическое сочинение о возникновении римского
государства, его борьбе с другими народами, завоеваниях римлян воплотился в
поэтические формы. Хотя несомненно идеалом для Вергилия служили эпические
творения Го мера, труд римского поэта окрашивают ноты подобострастия перед
Августом. «Энеида» Вергилия,
при всей ее эпической грандиозности, носит характер научного,
историко-мифологического, философского, поучи тельного сочинения. Эти ее
качества несколько отодвигают на второй план художественно-поэтическую сущность
произведения. Речь идет не о гекзаметрах, которые несомненно восхищают
красотой, четкостью, продуманностью, не о стихотворном слоге, который также
весьма совершенен, но об уступающей гомеровской, довольно поверхностной сущности
образов. Хотя Проперций и сравнивал «Энеиду» с «Илиадой», но различия их так же
очевидны и сильны, и не в пользу первой, как различия римской статуи и
греческой. «Илиада» создавалась на базе поэтических сказаний бродячих певцов —
аэдов; метафорическая сущность ее образов уходила глубокими корнями в
поэтическую почву на рода. «Энеиду» писал льстивый придворный поэт по заказу
жестокого, жадного до власть, влюбленного в славу Августа. Отсюда холодность и
ученость произведения Вергилия, которые проступают даже там, где автор красочно
и живо повествует о каких-либо действительно волнующих трагических эпизодах. В
основе «Энеиды» лежит не поэтическое переживание ее автором событий, а
логически обдуманное, гармоничное и эффектное, по возможности, их изложение. Не
случайно существует предположение, что Вергилий, работая над своей эпической поэмой,
излагал нужные ему сюжеты сначала в прозе, а потом переводил их в стихи. В этом не только
особенность Вергилия, в этом вся сущность римского — не поэтического, но
прозаического, делового и обстоятельного — отношения к художественному образу.
Эта особенность литературной системы Вергилия, его подхода к созданию
произведения характеризует специфику римского осмысления реальности в
искусстве, особенно проявившую себя в пластике, где скульпторы не могли, при
всем их желании, изваять ничего подобного греческим монументальным пластическим
образам, типа фронтонных композиций храма Зевса в Олимпии или Парфенона, статуй
Менады Скопаса, или Ники Самофракийской, или фриза Пергамского алтаря Зевса.
Все попытки создать нечто подобное, а они предпринимались, приводили к
неудачам. Яркий огонь метафоры заменялся на римской почве тлением аллегорий или
замысловатостью символики. Нетрудно понять, почему Вергилия, с трудом
сочинявшего «Энеиду», не удовлетворяла его поэма. Он считал ее не законченной
и, умирая, просил друзей сжечь ее. Вергилий своими
стихотворениями о сельской жизни «Буколиками», написанными в годы поздней
республики (41 — 39 гг. до н. э.)» заявил о себе как
о художнике, тонко чувствовавшем красоты природы, поэзию сельской жизни. Если в
пастушеских идиллиях греческого поэта Феокрита сицилийские пастухи состязались
в пении и музыке, то грубым римским земледельцам эти занятия были чужды. Любовь
Вергилия к Феокриту выразилась в его сочинении в поэтизации сельских видов, в
попытке пробудить у городского читателя интерес и тяготение к деревне с ее
былым спокойным, патриархальным укладом жизни. В годы, когда Вергилий писал
«Буколики», положение римской дерев ни было далеко не блестящим. Ожесточенные
войны поздней респуб лики не способствовали процветанию римской экономики.
Земледелие страдало как от постоянных поборов на армию, так и от обезземеливания
крестьян. Мелкие сельские хозяйства приходили в упадок. Это состояние
земледелия не могло не волновать Октавиана, и, зная Вергилия как
буколистического поэта, он через Мецената заказывал ему произведения на
сельские темы. Так возникли «Георгики» («Поэма о земледелии»). Не случайно,
начиная поэму, Вергилий обращается к Меценату, прося у него покровительства и
содействия. «Георгики»,
состоящие из четырех частей,— типичное дидактическое сочинение, посвященное
последовательно земледелию, садоводству, скотоводству и пчеловодству. Образцом
для римского поэта служил, как и в других случаях, греческий поэт Гесиод,
написавший в конце VIII в. до н. э. поэму «Труды и дни». Возможно, Август
хотел, чтобы поэма Вергилия пробудила интерес и любовь к земле у тех отвыкших
от сельских работ ветеранов, которые получили, возвратившись с войны, большие
наделы после проведенных конфискаций земель. Правда, слог этого сочинения
слишком изящен для простых, далеких от придворной лести сельских читателей.
Может быть, цель Августа была более широкой: обратить внимание римлян на
состояние сельского хозяйства, научить молодых тому, чего они не успели узнать
от своих отцов, всю жизнь которых поглотили непрерывные войны. Во всяком
случае, автор поэмы создал идиллию сельской жизни, противопоставив ее существованию
в шумных, тесных и грязных городах. Дидактический смысл практической поэмы
Вергилия, обращавшей внимание римлян на освоение земель, подается автором, в
отличие от ученого трактата Варрона «О сельском хозяйстве», в поэтическом
освещении. Осуждая
кровопролитную гражданскую войну, Вергилий подобострастно просит Августа
вернуть земле ее хозяев, изнывающих от бес прерывных сражений. Он приводит как
пример согласия и единства жизнь пчел, у которых все общее. После прочтения
«Георгик» Август, оценивший силу поэтического дара Вергилия, внушил ему,
несомненно через Мецената, мысль о создании прославившей его эпической поэмы
«Энеида». Не менее яркий,
чем Вергилий, поэт августовской эпохи Гораций кажется в своих сочинениях ближе
политическим событиям времени. В ранние годы своей жизни он участвовал в борьбе
за республиканские порядки и служил одно время в войсках Брута (убийцы Цезаря),
против которого активно действовал принцепс. Позднее реабилитированный
пришедшим к власти Августом, Гораций стал придворным поэтом, найдя в лице
Мецената влиятельного покровителя и друга. В ранних своих
эподах (стихах с короткой, как бы в виде припева, второй строкой) Гораций
описывает ужасы гражданской войны, но в последующих уже начинает восхвалять
Августа. В ряде эподов он обращается к осуждению колдуний, соблазнителей,
выскочек из рабов, приобретавших вес в обществе. Эти его эподы связаны с
политическими реформами, проводившимися Августом, и законами того времени. По
некоторым постановлениям из Рима изгонялись тогда люди, занимавшиеся
колдовством. Была попытка ввести указ об обязательной женитьбе всех холостяков
сенаторов и всадников 1 , несомненно для увеличения населения после
опустошительных войн. В одном из стихотворений поэт Проперций вместе со своей
подружкой радуется временной отмене этого указа: Кинфия, рада
теперь ты, конечно, отмене закона: Долго ведь плакали мы после изданья его,—
Как бы он нас не развел. Но, впрочем, Юпитеру даже Любящих не разлучить против
желания их. Писал Гораций и
сатиры философского, морализирующего, критиче ского характера. Особенно же он
стал известен своими лирическими стихотворениями — одами, стремясь подражать в
них греческим поэтам Алкею и Сапфо. В одах Гораций, активно способствовавший
развитию римской лирики, часто обращался к Меценату и к самому Августу. В
художественной деятельности официальных поэтов принципата — Вергилия и Горация —
можно заметить и несомненное подражание эллинской поэзии, и стремление создать
свои, римские формы литера туры. Это удалось обоим поэтам в области эпической и
лирической. Характеристика Горация как «умного льстеца», данная ему А. С. Пуш
киным, метко определяет сущность художественного наследия не только Горация и
Вергилия, но и многих других поэтов, художников, скульпто ров времени ранней
Римской империи. Историки римской
литературы нередко обращали внимание на философскую окраску произведений
Горация, в особенности его сатир. Историк искусства может добавить к этому, что
морализирующий характер придает поэзии Горация, его тонко отточенным стихам,
тот же холодок, который чувствуется в скульптурных рельефах августовского
времени, в частности на Алтаре Мира. Поэзия Горация
основана на его глубоких переживаниях, на искреннем стремлении научить людей
добру, любви, сделать их счастливыми. Но даже в таких благородных намерениях он
остается льстивым при дворным, в глубине души боящимся своего повелителя. Он сравнивает
правление Августа в империи с властью Юпитера на небесах и оправдывает
жестокость принцепса, безжалостно подавлявшего любую по пытку ему
противоречить. Строем своей поэзии Гораций ближе принципату, чем Вергилий. Он
больше проникается всеми особенностями, частностями жизни принципата, глубже
вникает в его интересы и поли тику, нежели Вергилий с его преимущественно
общими по характеру 1 Всадники —
привилегированное сословие (наряду с аристократией) с высоким имущественным
цензом. К ним принадлежали землевладельцы, военные, ростовщики и др. восхвалениями
ранней империи. Поэзия Вергилия ближе тому пониманию эпохи, какое выступало в
архитектуре, в ее монументальных формах, с выражением идей не в конкретных
образах. Гораций же в поэзии создает как бы более обстоятельную картину ранней
империи, подобно тому как в повествовательности и точности скульптурных
рельефов времени Августа находили выражение основные идеи эпохи. Гораций, часто
обращаясь, как, впрочем, и другие римские поэты, к греческому наследию,
развивал ценные качества эллинской поэзии, но порой повторял ее. Смысл строк:
«Слишком в беде не горюй И не радуйся слишком ты счастью, То и другое умей
доблестно в сердце носить»,— кажется очень близким стихам Горация: Хранить старайся
духа спокойствие Во дни ненастий, в дни же счастливые Не опьяняйся ликованием,
Смерти подвластный, как все мы, Делий. Строки римского
поэта соотносятся со строками греческого как поставленные рядом римская копия с
греческим оригиналом мраморной скульптуры. Необходимо отметить, что копирование
греческих статуй получило особенное распространение именно в годы ранней
империи. Однако поэты, да, наверное, и скульпторы, возможно, искренне верили в
то, что создают нечто новое, свое, римское, и даже осуждали слишком явные подражания.
Тот же Гораций писал: О, подражатели,
скот раболепный, как суетность ваша Часто тревожила желчь мне и часто мой смех
возбуждала! Первый свободной ногой я ступал по пустынному краю, Я по чужим ведь
стопам не ходил... Характер
поэтического творчества таких мастеров ранней Римской империи, как Вергилий и
Гораций, свидетельствуют о взаимоотношениях римского искусства того времени и
греческого. Причем греческого искусства не современного Августу, уже
клонившегося к упадку и выхолощенного, а старого, к которому обращались римские
литераторы и художники,— классического или эллинистического, а порой даже и
архаического. Архаистика в скульптуре ранней империи занимала большое место,
многие ваятели находили в архаических формах изящность, созвучную не только
поэзии «золотого века», но и стилю многих видов изобразительного искусства. Насколько жестоким
был политический курс Августа, безжалостно истреблявшего всех, кто ему мешал и
не прославлял, можно почувствовать хотя бы по его отношению к писателям и поэтам.
Авторы, зани мавшиеся любовной лирикой — элегиями — и потому аполитичные, уже
вызывали к себе неодобрительное отношение принцепса. Даже таких крупных и
талантливых поэтов, сочинителей элегий, как Тибулл, Про перций и Овидий, всегда
относили к числу оппозиционных Августу деятелей культуры. Ссылка Овидия в Естественно,
элегическая поэзия, стихи о любви не были под запретом. Любовная лирика
занимала и Горация, хотя она не составляла для него, как для Тибулла,
Проперция, Овидия, основу творчества. Отсюда холодок и рассудочность в любовных
стихотворениях Горация, которые близки скорее размышлениям ученого, нежели
излияниям пылкого влюбленного. Не удивительно, что увлечение у Горация любов
ной лирикой скоро закончилось. Именно в конце 20-х годов, тогда же, когда
умирают Тибулл и Проперций, Гораций перестает писать о любви и обращается к
новому жанру — посланиям. Римская любовная
элегия ранней империи особенно проявила себя в 30-е я 20-е годы до н. э. в
творчестве Тибулла и Проперция, а затем Овидия. Ярчайшие представители римской
лирической поэзии, Тибулл и Проперций в лучшие свои молодые годы ощутили
действие сильного деспотизма Октавиана, который, лицемерно скрываясь под маской
миротворца, держал в страхе всю империю. Увлечение поэтов элегией, любовной лирикой,
очевидно, выражало стремление художников уйти от ненавистной действительности с
ее жестокими казнями, проскрип циями и безудержной лестью Октавиану в мир
личных чувств, незави симых от властного принцепса. Возможно, что недовольство
поэтов элегического направления режимом Августа вызывалось и материальными
ущемлениями их родов. Часть имения Тибулла в Лациуме ото брали для ветеранов.
Родственники Проперция тоже выступали против Августа. Поэт был солидарен с
врагами принцепса и писал об этом: Ты, что стремишься
спастись от беды соучастников грозной, Воин, бегущий в крови прочь от этрусских
валов. Ты, что от стонов моих отвращаешь припухшие очи,— Помни: соратник и я
ваших военных трудов. Однако основной
причиной отхода этих поэтов от общественной жизни были откровенные, проникавшие
во все поры римской действительности лживость и жестокость, дававшие о себе
знать тогда, конечно, опосредованно, не только в поэзии, но и в пластике,
особенно в скульптурных рельефах. Тибулл осуждал
войны, в том числе и те, которые вел Август. Завуалированно клеймил он
принцепса, окружившего себя множеством придворных льстецов — поэтов и
скульпторов, нередко изображавших его в виде Юпитера: Как беспечально
жилось под властью Сатурна, покамест Не проложили еще в
мире повсюду дорог... Ныне Юпитер
царит,— и повсюду убийства да раны, Ныне открыты моря,
множество к смерти дорог... Там да сгинет и
тот, кто над страстью моей надругался, Кто мне со зла
пожелал долгих военных трудов! Обращает на себя
внимание то, что Тибулл ни разу не назвал Ав густа в своих стихах, несмотря на
всеобщее в те годы славословие в его адрес. А если и намекал на него, то только
порицая и желая ему вся ких невзгод. Человек в этом лживом и жестоком мире,
хотел сказать своими прекрасными
элегиями Тибулл, может найти счастье только в искренней любви. Секст Проперций в
любовных элегиях сурово осуждал существо вавшие порядки, он говорил о всеобщем
разложении, упадке нравов, роскоши, бесстыдстве имеющих власть и деньги: Гордо матрона
идет, разодета в имущество мота, Носит у нас на глазах срамом добытый трофей,
Стыд ни тому, кто дает, ни той, что просит, неведом: Если ж сомненье и есть —
деньги преграду сметут. Проперций не
участвовал в общем хоре, прославлявшем военные победы Августа. Даже такая
крупная операция, как подавление парфян и возвращение Риму захваченных ими
ранее знамен, нашедшая отражение и в изобразительном искусстве, в рельефах на
панцире статуи Августа из Прима Порта, у Проперция не только не воспевается, но
принижается, ценится ниже любовной победы: Эта победа моя мне
ценнее парфянской победы, Вот где трофей, где цари, где колесница моя. Меценат, развивший
в годы ранней империи бурную деятельность по привлечению поэтов и писателей для
восхваления Августа, склонял и Проперция к созданию панегириков, однако
встречал в первое время сильное, завуалированное будто бы поэтической
скромностью сопро тивление : Отпрыск царей
Меценат, из этрусского племени всадник, Вечно желающий быть собственной ниже
судьбы, Что посылаешь меня в необъятное море писанья? Нет, для таких парусов
мал мой убогий челнок... В более поздние
годы Проперций уступил нажиму покровителя и в некоторых элегиях обещал воспеть
Августа. Неприязнь Августа
к поэтам любовной лирики объяснялась, в частности, и тем, что они нередко
осуждали политические мероприятия принцепса, вторгавшиеся в мир личной жизни
человека. Проперций, как упоминалось выше, открыто восторгался тем, что
отменили закон об обязательной женитьбе холостяков. Но основная
причина осуждения Августом лирических поэтов крылась, несомненно, в том, что
они противопоставляли себя созданному Августом привилегированному обществу,
которое славило его как миротворца и благодетеля. Находя другой объект
восхищения — прежде всего своих возлюбленных, они избегали придворной лести и
портили этим картину всеобщего восхваления принцепса. Овидий принадлежал
к числу этих поэтов. Приближенный ко двору Августа, он, возможно, осознавал
опасность гнева принцепса, но изменить своим творческим устремлениям не мог и,
образно говоря, ходил по острию ножа. Если Тибулл и Проперций хорошо знали
порядки поздней республики, то Овидий как поэт и человек сформировался в годы
единоличного правления и всеобщего поклонения некоронованному монарху.
Оппозиционеры более пожилого возраста восхваляли, былые свободы и преклонялись
перед республиканскими художественными формами, которые Овидию, воспитанному
уже на изысканных памятниках августовского классицизма, казались грубыми.
«Наука любви» Овидия, излагавшая в поэтической форме правила любовного
ухаживания, вводила в мир, совершенно не похожий на республикан ский с его
строгими принципами нравственного поведения. Об интимных взаимоотношениях людей
говорилось теперь с простотой и прямо той, возмущавшей не только истинных
сторонников старых обычаев. Этим был недоволен и Август и его окружение. Овидий
показывал римское придворное общество таким, каким оно было в действительности.
«Наука любви» ( Недовольство
Августа и официальных кругов поэтом было настолько сильным, что Овидию во
второй период своего творчества пришлось несколько отойти от любовной тематики.
Он обратился к созданию «Метаморфоз», рассказывая в них о возникновении мира,
превращении хаоса в космос, о сменявшихся золотом, серебряном, медном и железном
веках, первых людях, потопе, различных мифах — от троянского цикла до римских
легенд. Есть нечто эпическое в характере поэмы, хотя заметно, что особенно
занимают автора эмоциональные переживания героев. Написанные между 2 и 8 гг. н.
э. «Метаморфозы» больше соответствуют стилю августовского классицизма, нежели
сочинения Овидия первого периода. Они вряд ли могли вызвать негодование принцепса,
и тем не менее в В «Скорбных элегиях»
и «Письмах с Понта» Овидий часто выступает негодующим и проклинающим своих
врагов. Несомненно, он тосковал по родным местам и страдал от невзгод, которые
ему приходилось пере носить на чужбине. В его поэзии, тем не менее, зарождались
новые ноты, начинала звучать искренняя взволнованность, яростный гнев,
появлялись написанные ярко и сочно картины окружавшей его в ссылке природы.
Овидий отказывался и от изысканной фривольности ранних работ, и от несколько
ученой направленности «Метаморфоз». Реальность жестокой действительности,
окружавшей тогда изгнанника, вы звала в нем рождение новых поэтических тем,
новых образных решений. При совершенно
новой, уже императорской культурной политике Августа сохранялась видимость
следования старым традициям. По рождением позднереспубликанских тенденций
объяснялось стремление к широте охвата явлений, выступавшей в поощрявшихся
принцепсом эпической поэзии Вергилия, многотомном труде Тита Ливия, истории
архитектуры Витрувия. Это была та почва, куда уходили корни августовского
принципата: не случайно Август выдвигал свою идею воз рождения республики.
Сущность же новой императорской культуры в корне отличалась от республиканской.
В те годы усиливались индивидуалистические настроения, формировались сильные,
исполненные авантюрных замыслов личности с чисто монархическими устремлениями.
В литературе все чаще давала о себе знать холодность образов и льстивость в
поэзии, а в изобразительном искусстве аллегоричность и официальность
художественных скульптурных форм. Решительную ломку
претерпевали не только социально-политические, но и культурно-бытовые принципы
жизни римлян, переходивших от республиканских порядков к императорским.
Создание огромных всеобъемлющих трудов, подводивших итог всей деятельности
латинян, объясняется не инициативой Августа на самом деле, а естественным
развитием исключительно динамичного позднереспубликанского процесса становления
государства, в котором римляне во многом следовали эллинистическим основам
мировоззрения, эллинистическому осмыслению мирового процесса и характера
культуры. Но позднеэллинистическую, удивительную в своей широте и глубине
систему охвата и понимания мира, проявлявшую себя во всем: в социальной жизни —
стремлением создать единое государство, в религиозной — выражением идей христианства
— уничтожили римляне, питавшиеся некоторое время соками этой системы и даже
сделавшие вид во времена Августа, что они следуют ей, но затем вернувшиеся к
своим первоначальным ориентирам, идеям империи. Исторический труд
Тита Ливия «Римская история от основания города», всеохватывающий и грандиозный
по объему (142 книги: со хранились 35), мог возникнуть лишь в годы мирной
передышки, после кровавых войн поздней республики. Августу более, чем Овидий со
своей «Наукой любви», был необходим Тит Ливии. Правдивый, но остерегавшийся
возможных наказаний со стороны принцепса — ссылки, сожжения всех трудов или
даже казни — он в своей истории иногда высказывал мысли, на первый взгляд
кажущиеся крамольными. Тит Ливии —
искусный мастер прозы, создавший яркие портреты исторических деятелей и
полководцев. У него много прекрасных описаний сражений, он драматичен в рассказах
о гибели Лукреции и смерти жены нумидийского царя Софонисбы. В изложении
событий Тит Ливии всегда эмоционален и даже патетичен. Отсюда повышенная
риторичность действующих лиц его «Истории», которые даже перед смертью
произносят эффектные, напыщенные речи. В таких местах сочинения Ливия
проступала свойственная многим произведениям эпохи Августа неискренность,
ощущавшаяся и в других памятниках искусства. Историографическая
литература в годы ранней Римской империи процветала. Создал огромный
этнографический обзор вселенной Трог Помпеи,
представивший историю ассириян, мидян, греков и лишь в со рок третьей книге
обратившийся к римлянам. Тогда необходимо было, очевидно, очень осмотрительно
излагать события, учитывая интересы и реакцию принцепса. Так, сочинения
историка Лабиена подверглись критике и осуждению, и их сожгли, Сенека, в
частности, пишет, что Лабиен, читавший друзьям вслух свою «Историю», многие
места пропускал, говоря, что их можно будет читать лишь после его смерти. Видный историк
Азилий Поллион основал в Риме публичную библиотеку, где можно было
познакомиться с новыми литературными и историческими произведениями. Его
отличали от Тита Ливия более сдержанные оценки политики Августа. Он с похвалой
отмечал деятельность убийц Цезаря — Кассия и Брута, которых ненавидел Август.
Примечательно также, что Азилий Поллион не описывал события своего времени. В
годы Августа возникли также «Древности» Дионисия Галикарнасского. Тогда же
создавал свой труд по географии и Страбон. Из греческих историков,- живших при
Августе, особенно примечателен Николай Дамасский, написавший биографию Августа
«Жизнь Цезаря», в которой он в хвалебных тонах отзывался о деятельности
принцепса. В годы Августа,
когда «все начинали писать стихи», и сам принцепс сочинял стихи, эпиталамы 1 и
даже поэму «Сицилия», большое значе ние придавалось грамматике как науке.
Наставник внуков Августа, заведующий Палатинской библиотекой Веррий Флакк
создал много работ по орфографии, о корнях слов, о роде имен и других граммати
ческих тонкостях. Ему же принадлежит и характерное для ранней Рим ской империи
своим охватом и широтой сочинение, где в алфавитном порядке размещены статьи, рассказывающие
о римских языковых осо бенностях и древностях. Август, обращавший
пристальное внимание на строительство и от метивший в завещании это как свою
заслугу, не мог обойти вниманием историю зодчества. За ее сочинение взялся
Витрувий Поллион, который сначала служил у Августа в войсках, а затем принялся
за труд об архитектуре. Десять созданных им книг, известных в средние века, до
шли до нашего времени и сыграли большую роль в освещении античного зодчества
для всех последующих поколений. Характер особенностей
культуры ранней империи ярко свидетельствует о направлении мыслей римлян, о
стоявших перед ними задачах. Много общего с тем, что обнаруживается в стиле
литературных произведений того времени, проявлялось и в других областях
художественного творчества. Архитектура, скульптурный рельеф, прикладное
искусство в своих образах и формах следовали, хотя и в часто завуалирован ном
виде, воплощению официальных идей, звучавших в литературе. ' Эпиталама — в античной поэзии и музыке - свадебное стихотворение, свадебная песня, исполняемая на брачных торжествах.
| |
Просмотров: 2681 | |
Всего комментариев: 0 | |